Она перевела взгляд на Лютера:

– У вас есть семья?

– Жена, две дочери.

– Забудьте о нашей встрече. Возвращайтесь в Миннесоту, будьте рядом с ними.

– Нет, не могу. Я не такой.

– Они угрожали убить моего маленького сына. А перед этим изнасиловать.

– И это заставило вас сдаться?

– Я его спрятала. Давайте, Лютер, возвращайтесь в Миннесоту.

– Если я это сделаю, в каком мире придется жить моим девочкам?

– По крайней мере, в этом мире у них будете вы.

Он оглядел таверну:

– Здесь есть туристы?

– Мне кажется, все местные.

– Что-то не так с этим городом?

– С первого взгляда вроде бы все в порядке.

Глядя на необычно молчаливого бармена, наливавшего пиво, Лютер спросил:

– А что сказала та официантка, Фрейя? От какой болезни умерли все собаки?

Джейн отставила полупустой бокал:

– От той болезни, о которой известно, что собаки видят вещи не только с их внешней стороны.

– Что случилось с детьми? Школа без названия… эти дети местные?

Джейн ничего не ответила. Лютер снова заглянул ей в глаза:

– Скажите, как все это связано с нанотехнологиями?

– Я расскажу кратко. Пять минут, не больше. Можете верить или не верить. Не буду убеждать вас в том, что мне известна вся правда.

Когда Джейн сообщила о мозговых имплантатах, он отставил свою кружку с недопитым теплым пивом.

– Террористы в Филадельфии и повсюду…

– Нет. Обычные психи, которые помешались на идее. Но они покрывают Д. Д. Майкла и других подонков. В стране – разгул терроризма. Кто обратит внимание на необъяснимый рост числа самоубийств? Кто подумает, что в сумасшествии Коры есть что-то необычное?

– Что это за город?

– По всей стране людям делают инъекции, при разных обстоятельствах. Каждый рискует попасть им в руки.

Лютера явно пробрала дрожь.

– Но взять маленький городок и поставить всех под контроль…

– Городок с отелем, куда приезжают богатые и влиятельные персоны, причем некоторые из них никогда не согласятся с аркадцами…

– Тех, кого нельзя убедить, – подхватил он, – берут силой, программируют на самоубийство или управляют ими, как марионетками.

– И приглашают других, которые стали или могут стать проводниками культуры. Таких, как Кора.

– Аркадцы, список Гамлета… это же безумие.

– Иногда целые страны погружаются в безумие. Германия при Гитлере. Китай при Мао. Примеров найдется немало.

– Ларкин обманом завлек вас в этот городок. Рассказал о нем. Зачем?

Джейн обвела взглядом других посетителей, которые, вероятно, считали их двоих туристами.

– Он сообразил, что я буду задавать слишком много вопросов. Когда у одного из этих людей появятся подозрения на мой счет, он предупредит других. И каковы тогда мои шансы уехать отсюда живой?

Лютер перешел на шепот:

– Черт побери, почему вы все еще здесь?

– Дети в том доме. В школе. Почему им до сих пор не сделали инъекцию?

Он не знал ответа.

– Уж никак не потому, что аркадцы питают слабость к детям, – сказала она. – Видимо, дети слишком малы и вставленные им имплантаты не работают. Не в этом ли дело?

Лютер долго смотрел на нее, не говоря ни слова.

– И вы не уедете отсюда, пока не заберете их с собой, – наконец произнес он.

– Всех до одного.

– Сколько их там?

– Немного, судя по тому, что я видела.

– Когда?

– А по-вашему?

– Не сегодня.

– Почему?

– У вас есть план?

– Войти, забрать их, выйти.

– Если это на самом деле не школа, а тюрьма, там должна быть охрана.

– Да, есть кое-кто.

Она оглядела посетителей. На лицах была печать одиночества и какого-то глубинного несчастья, гораздо более сильного, чем то, которое обычно превращает людей в алкоголиков.

– Но сколько, по их расчетам, нужно охраны, если в этом городе все, до последнего человека, такие, как они? Чтобы держать взаперти беспомощных детей? Не много. Я осмотрела это место. Совсем не Алькатрас.

14

В 7:30 Харли Хиггинс выключил свет, сел в темноте у окна, выходившего на пришкольный участок, снял кроссовки и засунул их под стул. Он не знал наверняка, есть ли в комнате камеры. Если камеры были, им не стоило видеть, как он выходит в одних носках.

Он пожалел, что не сказал другим детям об этих мерах предосторожности, но раньше ничего подобного ему в голову не приходило. Ему казалось, что большинство из них сделают то же, что и он. Но если хотя бы один выйдет из комнаты в носках, у того, кто следит за камерами – при условии, что за камерами следят, – могут возникнуть подозрения.

Озеро выглядело таким черным, будто в нем была не вода, а пустота. Лес вдоль северного берега, совершенно лишенного огней, кое-как опознавался по рваной темной линии, над которой висело одеяло туч, почти такое же темное.

Харли все время возвращался мыслями к матери и отцу. Он хотел верить, что их еще можно вернуть в прежнее состояние, но с этим пожеланием, идущим от сердца, не соглашался его мозг. Пожелание, идущее от сердца, – вещь хорошая, если оно может быть выполнено, если ты изо всех сил стараешься его выполнить, но оно способно разорвать твое сердце, если ты продолжаешь цепляться за нее, когда не осталось никакой надежды. Он не мог согласиться с тем, что его родители живы, но потеряны для него навсегда, – эта мысль так изводила его, что нередко он сидел в темноте и беззвучно плакал. Но притворяться перед собой, будто это не так, означало вступить, вслед за ними, в… в сообщество таких же людей, как они. Он хотел вернуться к отцу и матери, но не был готов ради этого стать похожим на них. За окном лежало черное озеро, безлунное и глубокое, и двойник озера плескался внутри Харли: темные воды, которые могли подняться, обдать холодом и захлестнуть насмерть.

Часы показывали 7:45.

15

Джейн на своем «форде» покинула город, направившись к отелю. Лютер ехал следом на прокатной машине.

Без собак, без детей, укрытая одеялом штампованных любезностей, безупречная, как пейзаж в фантастическом кино, забывшая свое промышленное прошлое и получившая новое лицо, мечту туриста, Доменная Печь пробуждала в Джейн что-то вроде лихорадки, нестерпимое убеждение в том, что Ларкин умышленно направил ее сюда: городок стал колыбелью перемен, которые он и его бесчестные сообщники хотели произвести во всем мире. Страх, с которым она жила несколько месяцев, становился здесь настоящим ужасом, который надо было держать под контролем, чтобы он не превратился в панику.

Этот уголок Кентукки стал обиталищем инопланетян, его жители безвозвратно изменились, превратились в рабов. Если они поймут, что Джейн с Лютером раскусили их, то, возможно, будут действовать с безжалостным единодушием. Один неконтролируемый агент ФБР и один шериф не в силах победить измененных людей, потому что имя им – легион. Если она или Лютер сделают хоть один неправильный шаг, жители Доменной Печи могут наброситься на них, как стая пираний, привлеченных теплом млекопитающего, которое появилось в их холодных владениях.

Они с Лютером припарковались на обочине, в сотне ярдов за домом – безымянной школой, – и подошли к нему пешком. Без луны