На этот раз кофе я уже взяла, но тут же вернула на подставку. Чтобы не случилось какой-нибудь неожиданности.

В письме от Гроу значились пожелания скорейшего выздоровления и плотный график на сегодня. Плотный, потому что нам предстояло играть сцену с Даармархским, где они ругаются из-за участия в отборе. Поскольку Ибри из этого уравнения изъяли, мне сцена казалась неполной, но, как говорится, против сценария не попрешь. После этого шли сцены с Ронхэн, Хеллирией и Даармархским, знакомство с наложницами и много чего еще павильонного, если успеем.

Большой пласт сценария выпадал из-за невозможности съемок в Лархарре (судя по тому, что пока речь о новой командировке не заходила, вопрос так и не решился), и вообще значительная часть сцен шла вперемешку. К счастью, у меня в голове была более-менее стройная картина, поскольку сценарий я прочитала от начала до конца. Правда, чем больше я узнавала из архивов Ильеррской, тем менее полным он мне казался.

Вчитываясь в роль, я отключилась от всего остального, а потом как обычно завертелось и в себя я пришла уже на выходе из гримерной.

Перед предстоящей встречей с Гроу меня немного потряхивало, и вовсе не из-за съемок, как мне бы того хотелось. Просто что бы там себе ни надумал Рихт, расстались мы вечером в профессиональном ключе. Ну почти, если не считать скользнувшей по талии руки, когда мы вместе выходили из номера под прицелы вальцгардовских взглядов.

— Увидимся, Зажигалка, — сказал он.

Еле слышно, но так, что меня всю перетряхнуло, несмотря на количество успокоительного.

— Ладэ! — рыкнула Гелла, увидевшая, что я закусила губу.

— Упс.

— Тебе упс, а мне десять минут рабочего времени. В кресло, живо!

В итоге меня выпустили из гримерной на десять минут позже, и когда я явилась на съемочную площадку, Гроу уже был там. Я услышала его голос еще в коридоре, и ладони слегка вспотели.

Следующее ускорение я придала себе самостоятельно, когда шагнула к декорациям, где проходили последние приготовления.

Несколько шагов до съемочной площадки, отделявшие меня от него.

И миг, когда он обернулся.

Наверное, только Гроу умел так смотреть: один пристальный взгляд, и ты уже чувствуешь себя раздетой. При этом совершенно до чешуи, что на тебе — маечки с драконами, дизайнерские платья или шмотки из последней коллекции, которые удалось урвать через именитого друга.

— Ладэ. Ты как себя чувствуешь?

Если он о том, нет ли у меня температуры, то есть. Вот сейчас на него смотрю — и температура поднимается.

— Чудесно.

— Чудесно. Тогда приступаем.

Чудесные «приступления». Это словосочетание пришло мне в голову, когда я шла мимо Гроу и в нос шибануло запахом кофе и дыма. Терпкого, резкого, горчащего на губах даже сейчас.

Рихт дожидался в декорациях, которым мог позавидовать дворец Даармархского. Серьезно, кругом роскошь, шелка, арка с выходом на хромакей,[5] где мы дорисуем океан. Поэтому, когда Теарин выйдет на балкон…

При мысли о балконе у меня вспотели пальцы. Не знаю, как это возможно, но, видимо, из солидарности с ладонями.

Спокойно, Танни, там нет балкона. Нет там балкона, я сказала!

— Ладэ, сюда, — мне указали на арку. — Смотришь на дверь, туда только что уволокли Ронхэн. Паршеррд, чуть в сторону.

Насколько проще было бы снимать по порядку. Так хоть немного удалось бы урвать эмоции, безжалостно откромсанные в сценарии.

— Напоминаю, основной конфликт в отборе. Пару минут, чтобы настроиться.

Основной конфликт в том, что Рихт смотрел сквозь меня. То есть я бы тоже с удовольствием сквозь него посмотрела, но подозреваю, что тогда у нас получатся не Даармархский с Ильеррской, а «сладкая парочка в ссоре из-за одного режиссера», как сказал Ленард.

Я попыталась отбросить реальность, но она приклеилась ко мне, как цветок пушманника. Это липучий сорняк, который цепляется за одежду (чешую, лапы) и, собственно, таким образом разносится по планете. Произрастает эта гадость даже в выжженных пустошах, отличается мерзким запахом и пыльцой, пятна от которой вывести невозможно.

— Проблемы? — Гроу шагнул к нам, сунув руки в карманы.

— С чего ты взял? — Голос Рихта звучал ну очень ехидно.

— С того, что ты рассматриваешь стену за спиной женщины, которую хочешь сделать своей.

— Стену? — хмыкнул Рихт.

— Судя по выражению твоей физиономии, Паршеррд, — да.

У Рихта на скулах заиграли желваки.

— Давай я буду делать свое дело, Гроу, а ты свое.

— Я в настоящий момент делаю свое. — Гроу ткнул в мою сторону. — Мне нужен Даармархский, а не Паршеррд.

— Будет. Тебе. Даармархский. — Ноздри Рихта дрогнули.

— Я надеюсь. — Гроу отступил в сторону. — Готовы?

Не знаю, как будет дальше, но кивнули мы с Рихтом синхронно.

— Приготовились!

Отбор. Отбор. Чешуев отбор.

Нет мыслям о Рихте. Нет мыслям о балконе.

— Полетели!

Вниз головой. Со скалы.

Я сглотнула, вспоминая сумасшедшую скорость на верхней аэромагистрали, танец на уступе и Лимайну. Теперь эти воспоминания отзывались желанием сжаться в комок или во что-нибудь вцепиться всеми конечностями.

Дерьмо, дерьмо, вот же дерьмо!

— «Танцующая для дракона», сцена тридцать пять, дубль первый.

— Ибри была в сговоре с Ронхэн. — Голос Рихта вызывал у меня странный сбой системы.

Потому что в реальности Ильеррской все было по-другому.

— Неужели? — Я попыталась вернуть себя в Огненные земли.

Тщетно.

— Стоп!

Ну, разумеется. Я бы сама себе стоп сказала.

Гроу окинул нас пристальным взглядом.

— Спрашиваю еще раз: в чем проблема?

Это вопрос относился уже ко мне.

— Ни в чем, — пожала плечами.

— А если подумать?

А если подумать, напротив меня стоит Рихт, с которым я сцепилась из-за того, что спала у тебя в номере. И еще меня самую малость тошнит от высоты. Последнее под испытующим взглядом Гроу почему-то показалось особенно острым.

— Мне сложно перестроиться