— Всего один. Надеюсь, ты не сильно расстроишься, если моя охрана позвонит Леоне и доложит ей обстановку в меру своей фантазии?

— Честно? — Гроу приподнял бровь. — Мне без разницы. Когда мы с ней в последний раз общались по душам, она очень просила, чтобы я отказался от идеи снимать тебя в роли Ильеррской. Сначала она, потом Халлоран в рекомендательно-приказном порядке. Как видишь, ты все еще здесь.

Наверное, температура и правда действует на мозги, потому что мне даже спорить с ним расхотелось. Хотя, возможно, дело было в пластинке, от которой меня слегка повело. Видимо, комплекс от горла и температуры тоже имел седативный эффект.

— Надеюсь, в душе тебе будет хорошо, — фыркнула я.

Гроу прищурился.

— Поправишься, — это больше напоминало рычание, — и мы вернемся к разговору, как сделать мне хорошо, Зажигалка.

Хотела посоветовать ему утопиться, но передумала, мысли потекли как-то вяло, а голова стала совсем тяжелой. Я пристроила ее на подушке, завернулась в покрывало и закрыла глаза.

Хайрмарг, Ферверн

Столица Ферверна всегда казалась ему сложенной из кристаллов льда. Несмотря на яркое весеннее солнце, иглы небоскребов искрились холодом, хрупкие лучи ломались о стекла и конструкции из материала, способного выдержать натиск любого пламени. Лишь на миг оторвавшись от монитора, он пробежал взглядом по верхушкам заснеженных гор, вырастающих над пустошами. Пламя, которое питало его, билось в груди, стремясь обрести выход, а под ним ворочалось глухое, тщательно погребенное под ледяными пластинами выдержки раздражение.

Он привык просчитывать все, но все просчитать невозможно.

Особенно когда приходится доверять другим.

Например, этой идиотке Ярлис, одержимой идеей восстановить справедливость и вернуть себе роль. Она была на месте, она видела ситуацию, но все равно не отказалась от воплощения задуманного.

Подлокотник жалобно скрипнул под ладонью, грозя покрыться льдом и рассыпаться хрустящей крошкой, в отличие от строительных сплавов мебельные не способны выдержать натиск таких температур.

Дверь открылась, и секретарь, высокая светловолосая девица, недавно появившаяся у него исключительно благодаря высокому уровню интеллекта и не менее высокой груди, приблизилась настолько, что он мог ощутить запах ее духов. Сладковатый аромат смешался с крепкой горечью, ударил по обонянию, будоража еще сильнее.

— Ваш кофе, местр. — Девушка наклонилась, чтобы поставить поднос.

Волосы ее были убраны в идеальную офисную прическу: никаких тебе кокетливых завитков, которые обожала Лирта, ни единой легкой прядки на шее, якобы выбившейся случайно. Лирта любила его провоцировать и обожала секс. Ее чувственность была запредельной, особенно на фоне сдержанных холодных фервернок. Уроженка Раграна, она приехала к Хайрмарг в поисках лучшей доли и не прогадала. Два года зарплата, которая в Рагране ей даже не снилась, должность помощницы старшего юрисконсульта в «Ноддергер Харм».

Эта была другой.

Она метила выше, как минимум на место в отделе, об этом говорил пункт «образование» в ее резюме и взгляд.

Ледяной. Как взгляд большинства его соотечественниц, тем не менее, когда на уровне глаз мелькнула ложбинка между грудей, ему стало без разницы. В общем-то, ему всегда было безразлично, женщины — это всего лишь инструмент. Как и все остальные, впрочем, а с любым инструментом нужно уметь обращаться. Чтобы прослужил долго и чтобы использовать можно было максимально эффективно.

Ему нужно было сбросить раздражение и излишки пламени, которые бурлили в крови. Она для этого подходила как никто другой.

— Иди сюда, — указал себе на колени.

Девушка вскинула на него серые глаза, холодные, без единой искры огня. У Лирты огня было как в породистой ларрке (хотя к иртханам она не имела ни малейшего отношения), но Лирта осталась в прошлом. Сейчас он изучал ту, что стояла перед ним: откажется, начнет ломаться, назовет цену? Исходя из того что ему доводилось видеть, он поставил бы на первое, но девочка оказалась умнее.

Покорно подошла, покорно опустилась на колени и расстегнула ширинку. И рот (идеальный благодаря неброской помаде) тоже раскрыла покорно, вбирая его в себя. Сдерживаться он не стал, отпуская пламя на полную: так, что родовой узор льдом потянуло по коже, а подушечки пальцев покрылись узорами. Они искрящимися пылинками оседали на светлых волосах, когда он вцепился в ее идеальную прическу, направляя девчонку так, как нужно ему.

Рвущееся сквозь пальцы и поры пламя втекало в нее, заставляя содрогаться от льда, пронзавшего все тело огненными иглами. Девчонка плотно сжимала губы, и бешено бьющаяся на ее шее жилка заставила его отпустить себя. Когда она отпрянула, ее колотило: сброс пламени для человека не проходит бесследно. В радужке вспыхивали искры льдисто-голубого пламени, оживляя эти бесцветные глаза. Пожалуй, она вся была бы бесцветной, если бы не макияж.

Сейчас она поднялась, покачиваясь, явно не понимая, что с ней происходит.

— Что… что это было?

— Ледяное пламя, — коротко отозвался он, застегивая ширинку.

— Пламя? Но вы не сказали…

— Чего именно? — чуть подался вперед. — Что тебе будет больше чем хорошо?

Больше чем хорошо, да. То, что девочка кончила вместе с ним, было видно по ее зрачку, чуть расфокусированному, и по тому, как острые соски упирались в блузку даже через белье. Пламя иртханов для человека обладает одним интересным свойством. Возбуждающим.

Если бы не побочный эффект зависимости, все было бы идеально. Лирта, идиотка, сразу ничего не сказала, а когда призналась, было уже поздно. Ее повело настолько, что пришлось от нее избавиться.

Такой глупости он больше не допустит, привязка в современном мире — нонсенс, а лишнее внимание ему точно ни к чему.

Пока.

— Приводи себя в порядок, — произнес он. — И возвращайся к работе.

Раздражение отпустило, и он не собирался взращивать новое, отвечая на идиотские вопросы. В том, что девчонка никому ничего не расскажет, он не сомневался; доставленное в рабочем кабинете удовольствие — не тот вариант, которым женщине стоит хвастаться. А даже если и расскажет, это будет просто бабский треп. Все камеры в его кабинете работали только тогда, когда это было выгодно ему. Оборудование, вмонтированное в стены, позволяло обнаружить любое, даже самое высокотехнологичное записывающее устройство или попытку вынести из этого кабинета то, что не предназначено для