Три шанса поймать Орлаг на попытке похищения Оука. Три шанса заставить ее пожалеть об этом.

Мы предусмотрели и защиту Кардана. Его личная охрана приведена в состояние повышенной готовности. Есть отряд королевских лучников, которые будут следить за каждым его шагом. И, конечно, наши шпионы.

Тарин хочет провести последний вечер перед свадьбой с сестрами, поэтому я укладываю в мешок платье и серьги и привязываю его на спину той же лошади, на которой ездила на Инсуил. Закат пристегиваю за седлом. Потом еду в поместье Мадока.

Ночь чудесна. Меж деревьев гуляет ветерок, напоенный запахом сосновых иголок и фейрийских яблок. Слышу вдали стук копыт. Лисы перекликаются друг с другом странными голосами. Откуда-то издалека доносятся переливы флейты и слышно, как русалки высокими голосами поют на камнях свои песни без слов.

Потом вдруг раздается топот копыт. Через лес едут всадники. Их семеро, сидят на истощенных конях с перламутровыми глазами. Лица закрыты, доспехи забрызганы белой краской. Слышу их смех; они разделяются, чтобы приблизиться ко мне с разных сторон. Должно быть, это какая-то ошибка, мелькает у меня в голове.

Один из них вытаскивает топор, и тот блестит в свете луны первой четверти, заставляя леденеть мою кровь. Нет, это не ошибка. Они явились убить меня.

Опыт в верховых боях у меня ограниченный. Думала, что стану рыцарем Эльфхейма, защищающим тело и честь короля, а не скачущим в битву на коне, как Мадок.

Сейчас, когда они подбираются все ближе, я прикидываю: кто знал, что в эту ночь на меня можно будет напасть? Конечно, Мадок. Возможно, это его способ отплатить мне за предательство. Возможно, его доверие – просто уловка. В конце концов, он знал, что вечером я поеду в его замок. И день мы провели, планируя такие вот ловушки.

Я с сожалением вспоминаю совет Таракана: «В следующий раз возьми кого-нибудь из королевской охраны. Возьми одного из нас. Возьми тучу спрайтов или пьяного сприггана. Только возьми кого-нибудь».

Но здесь только я. Одна.

Понукаю лошадь, чтобы двигалась быстрее. Если сумею выбраться из леса и окажусь достаточно близко от дома, я спасена. Там стража, и даже если всадников послал Мадок, он не позволит, чтобы гостью – не говоря уже о воспитаннице – убили на его земле.

Потому что это не соответствует правилам вежливости.

Остается только сделать это.

Несусь сквозь лес, а за спиной стучат копыта. Оглядываюсь – ветер бьет в лицо, волосы лезут в рот. Преследователи растянулись широкой цепью, стараются охватить меня спереди, чтобы оттеснить от владений Мадока к побережью, где прятаться будет негде.

Всадники все ближе и ближе. Слышу, как они перекликаются, но слова теряются на ветру. Моя лошадь быстра, но их кони текучи, словно водные потоки в ночи. Оглянувшись, вижу, как один из них достает лук и стрелы с черным оперением.

Увожу лошадь в сторону, но второй всадник отрезает мне путь к бегству.

Они в доспехах, с оружием в руках. У меня лишь несколько ножей, Закат за седельными сумками и маленький арбалет в мешке. В детстве я ходила через этот лес сотни раз; никогда не думала, что придется принимать здесь бой, и доспехов не надевала.

Мимо со свистом пролетает стрела; другой всадник настигает меня, обнажая меч.

Мне от них не уйти.

Привстаю на стременах, совсем не уверенная, что мне удастся этот трюк, и хватаюсь за крепкую ветвь, под которой проезжаю. Один из белоглазых скакунов обнажает зубы и хватает мою лошадь за бок. Бедное животное ржет и лягается. Воздух рассекает длинный меч врага, и в свете месяца мне кажется, что я вижу янтарные глаза всадника.

Подтянувшись, забираюсь на сук. Секунду просто лежу, приникнув к нему, тяжело дыша, а всадники подо мной скачут кругами. Один делает глоток из фляжки, пачкая губы золотой пылью.

– Кошечка на дереве, – зовет другой, – спускайся к лисам!

Заставляю себя встать на ноги и, вспоминая уроки Призрака, бегу по ветви. Прямо подо мною трое всадников. В воздухе что-то проблескивает – в мою сторону летит топор. Ныряю, стараясь не соскользнуть. Топор пролетает мимо и вгрызается в ствол дерева.

– Прекрасный бросок, – восклицаю я, стараясь, чтобы голос не звучал испуганно. Надо как-то выбираться отсюда. Или залезть выше. А что потом? Я не могу биться против семерых. И даже если бы решилась, меч остался у седла. Все, что у меня есть, – несколько ножей.

– Спускайся, смертная девушка, – зовет тот, что с серебристыми глазами.

– Мы слыхали о твоей жестокости. Мы слыхали о твоей свирепости, – говорит другой низким мелодичным голосом; возможно, это женщина. – Не разочаровывай нас.

Третий кладет на тетиву еще одну стрелу с черным оперением.

– Если я кошка, то дайте вас поцарапать, – отвечаю я, достаю два ножа с листовидными лезвиями и бросаю – они летят во всадников двумя сверкающими дугами.

Один промахивается, другой ударяется в доспех, но у меня появляется секунда, чтобы извлечь топор из дерева. Потом я отталкиваюсь и прыгаю с ветки на ветку; вокруг свистят стрелы, а я благодарю Призрака за все, чему он меня научил.

А потом мне в бедро вонзается стрела.

Не могу удержаться от крика боли. Преодолевая шок, двигаюсь дальше, но скорость уже не та. Следующая стрела вонзается в дерево так близко от моего бока, что только по счастливой случайности не задевает меня.

Даже в темноте они видят слишком хорошо. Гораздо лучше меня.

На их стороне все преимущества. Пока прячусь на дереве, представляю собой движущуюся мишень, но очень неуклюжую. Чем сильнее устану, чем больше потеряю крови, измучаюсь от боли, тем неповоротливее стану. Если не поменяю правила игры, я пропала.

Нужно уравнять шансы. Я должна сделать то, чего они не ожидают. Если не могу видеть, надо использовать другие чувства.

Набрав в легкие воздуха, забыв о боли и не обращая внимания на торчащую из ноги стрелу, сжимаю в руке топор, разбегаюсь и с завыванием прыгаю с ветки вниз.

Мои противники заворачивают коней, пытаясь увернуться от меня.

Попадаю топором в грудь одному из всадников. От удара доспех вдавливается внутрь. Это можно считать удачей, но мгновением позже я теряю равновесие. Оружие выпадает из руки, а я грохаюсь на землю, и от удара у меня вышибает дух. Немедленно откатываюсь подальше от бьющих копыт. В голове звенит, рана горит, но я вскакиваю на ноги. Ломаю древко стрелы, но наконечник при этом входит глубже в плоть.

Всадник, которого я ударила, безвольно свисает с седла, на его губах пузырится кровь.

Другой заходит сбоку, третий скачет прямо на меня. Это стрелок; пока он тянет руку к мечу, я вытаскиваю нож.

Шестеро на одного – гораздо лучший расклад, особенно когда четверо мнутся сзади, словно не до