– Дети растут.

– И как нам предлагает поступить в связи с этим Ка Ату? Попросить синданизских женщин, чтобы те перестали рожать? Синдан – империя работорговцев, и все ее женщины – собственность императора. Любой, которая осмелится ему отказать, грозит гибель. К тому же легенды говорят, что деи – волшебные любовники. Что такая ночь страсти может быть единственной радостью, какую этим несчастным женщинам суждено испытать в жизни.

Левиатус нахмурился:

– Ты не хочешь говорить всерьез.

– Я не хочу говорить всерьез о заботах твоего отца. Это совсем другое дело. Скажи мне, что твой отец предлагает сделать с этой армией младенцев?

Левиатус бросил на нее растерянный взгляд.

– Некоторые представители Сената говорят, что можно отравить деревенские колодцы или обучить особых повитух…

– Неужели им кажется, что синданизский император не заметит толпы повитух, которые обрушатся на его земли? – Хафса отмахнулась от его ответа. Она была так зла, что глаза ее горели. – Убивать невинных детей… Одна эта мысль чудовищна по своей сути. Эти дети представляют для земли меньшую угрозу, чем вмешательство твоего отца.

– Я против того, чтобы отец соглашался с этими планами, Зейна. Я сообщаю тебе о них для того, чтобы ты могла отговорить его или найти решение, которое не заставит нас проливать кровь малышей.

Она покачала головой.

– Дни, когда я могла уговорить твоего отца, давно прошли. Теперь это дело нынешней супруги короля. К ней и обращайся со своими тревогами, кем бы она ни была.

Левиатус уставился на нее.

– Выходит, ты действительно ничего не знаешь?

– Я многого не знаю. Что именно ты имеешь в виду?

– У короля нет супруги. Когда ты ушла, Ка Ату дал отставку своим наложницам и не стал брать новую жену. Его башня Атукос лежала в темноте год и один день, и он отказывался зажигать огни. Он отказывался слушать любые доводы рассудка. И хорошо еще, что в те времена он не знал, куда ты сбежала, потому что поклялся сровнять с землей любое место, предоставившее тебе приют.

Хафса Азейна знала, что за нее была назначена награда, но ей и в голову не могло прийти, что Вивернус решит провести остаток своих дней в одиночестве. Эта мысль казалась ей на удивление мучительной.

Левиатус продолжал гнуть свою линию:

– Джамандэ пыталась привести его в чувства, но ее убили, и какое-то время мы все тряслись за свою жизнь. Гора снова начала дымиться, и на северных склонах роились жуки-мягкотелки. Наступили мрачные времена.

– Мне очень жаль.

– Разве ты ничего не хочешь объяснить? Не могу поверить, что все было ложью. Что ты нас не любила. Что ты не любила меня.

Хоть на этот вопрос она могла ответить.

– Конечно, я тебя любила. – Хафса помедлила. – И продолжаю любить. Но это ничего не меняет.

– Это меняет все, – возразил Левиатус. – Зейна, почему ты нас бросила?

– Я бросила не тебя. Я бросила Атуалон.

– Ты оставила меня…

– Я не могла взять тебя с собой, потому что ты мне не принадлежал. – Она убрала волосы с лица. – Зачем ты пришел ко мне сегодня, Левиатус? Надеюсь, не для того, чтобы бродить по тропинкам прошлого? Я туда не пойду. Не могу.

– Выходит, ты не скажешь мне, почему ушла?

– Нет, – отрезала она.

– И оставаться в Атуалоне ты не собираешься, верно? Ты снова нас покинешь.

Хафса Азейна ничего не ответила.

– Ты нужна нам, Зейна. Ты нужна мне. Нужна моему отцу… Настали тяжелые времена, и он нуждается в твоем совете.

– У твоего отца полное королевство людей, каждый из которых спит и видит, как будет давать ему советы. Ему едва ли нужен еще и мой голос.

– В этом-то и беда. – Левиатус в явном замешательстве запустил руку в волосы. – Матроны и патроны руководствуются собственными интересами, а легионеры всегда жаждут войны. Иль Мер стал слишком могущественным, и одного из трех наших солдат содержат на деньги соляных торговцев. Их лояльность весьма сомнительна. У короля нет никого, кто мог бы дать ему совет от чистого сердца.

– От чистого сердца. – Смех Хафсы Азейны был горьким, как кровь. – Если бы только ты знал! А как насчет кварабализского заклинателя теней? Разве он не мудрый человек?

Левиатус замялся, а затем сказал, понизив голос:

– Он – чужак, и его обычаи вызывают у нас недоумение. Отец ему доверяет, однако…

– Ты – нет.

– Я – нет.

Хафса вздохнула.

– Я бы хотела тебе помочь, Левиатус, действительно хотела бы, но я теперь не супруга короля. Я не та женщина, которую ты знал в давние времена, не молодая мать, которая брала тебя удить рыбу и учила названиям звезд. Мы с дочерью больше не часть Атуалона. Может быть, увидев меня, твой отец поймет, что ему пора идти дальше. Самое время выбрать новую королеву и произвести на свет нового наследника, дитя-эховита, которое он вырастит и посадит на трон вместо себя. И лучше бы ему поторопиться. Это дитя должно выучиться управлять са и ка. Я знаю, что твой отец считает себя неуязвимым, но даже Ка Ату может умереть.

– Все не так просто, Зейна. Не мне тебе об этом говорить, но…

– В чем дело? – не выдержала она. – Левиатус, твоему отцу самое время подумать о собственной жизни, а мне пора возвращаться к дочери. Я нужна ей. А ему нет.

– Моему отцу уже слишком поздно брать новую жену, слишком поздно иметь детей. – Его голос оборвался. – Зейна, он умирает.

На несколько мгновений Хафса Азейна лишилась возможности дышать. Она вспомнила, как держала в руках портрет чужеземного короля, рыжеволосого мужчины с блестящей улыбкой и хитринкой в глазах. Вспомнила, как сказала отцу, что возьмет этого мужчину в мужья, и так и поступила. Она пересекла опасные морские глубины. Молодые люди влюбились друг в друга с первого взгляда, совсем как в сказках.

Однако сказки, даже повествующие о любви, не всегда имеют счастливый конец. На свою беду Хафса давно уже усвоила эту горькую истину.

Где-то высоко у них над головами раздался крик виверна.

16

Левиатус Не Ату был образованным молодым человеком и обожал карты. В своих мечтах он путешествовал по Дибрису, вкушал экзотические яства и напитки пустынных племен, тысячу раз отправлялся на поиски сестры и успешно возвращал ее домой.

Он знал о покрытых оперением львиных змеях и вашаях, о мимиках и вивернах, об огромных пауках, которые заманивали в свои сети целых овец (Атуалон вел бойкую торговлю паучьим шелком). Знал он и о том, что пустыня не уступала Нар Бедайяну масштабами и глубиной. Но одно дело наблюдать за Зеерой по картам и совсем другое – тащить по ее просторам собственный опаленный солнцем, иссушенный зад.

Зееранимы напоминали медленно ползущую по земле тень. Полтысячи людей одновременно снялись с места, и большинство из них были едва созревшими охотницами с неумолимой жаждой во взглядах. В его