– Да? – спросила она, скрещивая руки на груди и продолжая хмуриться.
Матту Пол-Маски снова встал к ней вполоборота и посмотрел в широкое окно, выходившее на дворцовый двор.
– Люблю наблюдать за тем, как упражняется труппа моей сестренки. Знаете, она написала эту пьесу сама… В ней рассказывается о мальчике, который спутал мимика с лошадью и попытался его оседлать. Это представление привлечет аудиторию, о которой так мечтает моя сестра. Она в предвкушении.
Его руки были пусты, но он продолжал держать их сцепленными за спиной. Хафса Азейна подошла поближе и посмотрела в окно. Внизу на освещенном фонарями дворе горстка шутов репетировала пьесу. Двое из них, с головы до ног облаченные в черные одежды, стояли вплотную друг к другу и гарцевали, будто лошади, в то время как третий, размахивая красной уздечкой, гонялся за ними по кругу.
Несколько джа’акари, собравшись в кучку, наблюдали за репетицией и смеялись. Их куртки были распахнуты, как будто воительницы недавно тренировались. За молодыми зееранимками, в свою очередь, следила группа молодых атуалонцев с короткими прямыми мечами на бедрах и глупыми выражениями на физиономиях. Ночь была чудесной, ароматной и теплой, и фонари игриво перемигивались со звездами.
Хафса не могла вспомнить, когда в последний раз видела столь дурацкое зрелище.
– Теперь я понимаю, почему это называют представлением, – сказала она. – И кому же принадлежит эта глупая идея?
– О, эта идея принадлежит Левиатусу. Он решил на широкую ногу отпраздновать возвращение своей сестры, а Ка Ату с радостью его поддержал. – Матту усмехнулся под маской. – Будет знатное торжество – с шутами и борцами, фейерверками и танцорами. Кое-кто из ваших варварских воительниц даже согласился продемонстрировать свои боевые навыки. Конечно, найдется место и для магии. Удивляюсь, что Левиатус и вас не уговорил поучаствовать в представлении.
Хафса Азейна фыркнула.
– Он слишком хорошо меня знает.
– Неужели? Интересно. Он не всегда понимает, когда следует держать свой красивый рот на замке. И двух дней не прошло с тех пор, как он спрашивал меня, не знаю ли я чего-нибудь о Человеке из Кошмаров.
Воздух застыл у Хафсы в легких.
– Конечно, я ничего ему не сказал. Сейчас у моего драгоценнейшего кузена и без того слишком много забот: собственный отец угасает, сестра чудом выжила, а любимая мачеха готова довести себя до погибели с помощью мелодии смерти. А теперь на его плечи легли еще и заботы о том, чтобы спланировать все это действо. – Матту махнул рукой, указывая на окно. – Я решил, что спасу его от дополнительных переживаний, если сразу же приду к вам. Вы в любом случае должны были об этом узнать, рано или поздно, если бы, конечно, и вправду не убились.
Скажите мне, королева, куда отлетит ваше ка, если отделится от тела после смерти? – Матту театрально пожал плечами. – Полагаю, в какое-нибудь жуткое место. Может быть, оно застрянет в паутине Иллиндры? Или уйдет в царство теней Эта? А может быть, попросту растает? Я давно задаюсь этим вопросом…
Хафса Азейна прислонилась плечом к оконной раме и снова выглянула в ночь, позволяя своему взгляду сделаться холодным и далеким и постукивая по подоконнику пальцами свободной руки.
– Ты ведь пришел сюда не за тем, чтобы говорить загадками? Я устала, Матту. Может быть, в какой-нибудь другой день у меня и появится настроение играть в игры…
Он блеснул зубами:
– Вы всегда были моей любимицей, Хафса Азейна. Острая, как скорняцкий нож. Не то что шуты моей сестры или их несмышленая публика… И кому хватило бы глупости попытаться оседлать мимика? Жизнь такого идиота должна быть очень короткой.
– Жизнь идиотов часто рано обрывается, – ответила Хафса. – Спокойной ночи, Матту.
– Ах, ну что ж, если не хотите играть, я просто скажу, что намеревался, и дело с концом. Я порылся в старой запыленной коробке собственных воспоминаний и обнаружил там одно, которое могло бы вас заинтересовать. Помните ли вы моего брата Питоса?
– Помню по рассказам, хотя никогда с ним и не встречалась. Второго сына Серпентуса Ка Ату Питоса убили, когда Вивернус захватил власть над драконьим престолом.
– В те времена ходили слухи – я хорошо это помню, хотя сам едва доставал головой до материнской коленки, и никто не думал, что я понимаю перешептывания взрослых у меня над головой, – что у Питоса появился интерес к неким близнецам, сестре и брату. Нездоровый интерес. Поговаривали, будто в рыночные дни он посещал прилавки травников… и как-то раз навестил одного торговца детьми в Эйд Калише.
– Торговца детьми? – Хафса Азейна не смогла скрыть удивление. – Он и сам был еще ребенком.
– Тринадцати или четырнадцати лет, – уточнил Матту. – Ему исполнилось пятнадцать, когда он умер. В то время ходили слухи, будто Питос подумывает о том, чтобы продать своего соперника, но прежде, чем он успел воплотить свои планы, Серпентуса свергли с престола и убили – или убили и свергли, точно не знаю, в какой последовательности это работает, – и моего брата сбросили с крутой горы. Полагаю, к счастью для меня. Разумеется, всю его драйиксовскую стражу казнили, и та же участь постигла его секретаря, но наша старуха кормилица еще доживает свой век где-то в округе, как и двойник Питоса – а также его возлюбленная фаворитка. В то время они оба были очень молоды, и поговаривали, что у нее родился ребенок, но никакого младенца так и не нашли.
– А почему пощадили его двойника, если даже драйиксовскую стражу подвергли казни? Такое решение кажется странным…
– Ах, это занятная история. По официальной версии, парень навещал больную родню в деревне, когда Питос попал в засаду. – Матту улыбнулся, и его глаза сверкнули в свете фонаря. – Согласно более мрачным слухам, этот мальчик приходился Серпентусу дальним родственником… каким-то четвероюродным кузеном или что-то в этом роде.
– Все это очень интересно, но я не понимаю, при чем здесь Человек из Кошмаров. Или я.
– Интриги, восстания и замыслы о свержении короля, а также тот факт, что вам приходится вернуть Сулейму в Атуалон в то самое время, когда старый король дышит на ладан… Если это – не сама суть кошмаров, можете записать меня в шуты моей сестры. Я оставляю за вами право отсеивать слухи и недосказанности. Что же до меня, полагаю, что сейчас я спущусь во двор и как следует повеселюсь, любуясь на представление сестры и ваших юных варварок. Их обычай демонстрировать свою грудь, знаете ли, заставляет даже старейших наших жителей разевать рты. А это уже само по себе
