– Он где-то рядом, – жестами ответил он. – Но он на себя не похож.

– Только не говори, что…

Я оборвал себя на полуслове, уставившись на пожеванную туфлю на дорожке. И вспомнил свой сон: огромные зеленые глаза и ряды зубов. Нет, не может быть, чтобы Хэрт имел в виду именно это! Ни одно проклятое кольцо не действует так быстро, правда?!

– Вы… вы пытались разведать, что там, за забором? – спросил я.

– Боюсь, что так. – Блитцен говорил одновременно и вслух, и на языке жестов, поскольку из-за вуали Хэрт не мог читать по губам. – Вся коллекция редких камней и артефактов Олдермана исчезла. Золото тоже. Так что, если точило, которое мы ищем, было где-то в доме…

– То теперь оно в другом месте, – показал Хэрт. – Теперь это часть его груды сокровищ.

«Груду» Хэрт показал, сжав кулак перед своим подбородком так, словно хватал что-то ценное. «Сокровище, – говорил этот жест. – Мое. Не тронь, убью!»

– И что, – я попытался сглотнуть, но в горло словно песка насыпали, – вы нашли, где он хранит свои сокровища?

Я знал, что моим друзьям отваги не занимать, но меня ужасала одна мысль о том, что они ходили за этим забором, заглядывая повсюду. Популяции белок подобное поведение явно не пошло на пользу.

– Думаю, мы нашли его логово, – сказал Блитц.

– О, здорово. – Мой голос звучал как-то непривычно пискляво и тихо. – Теперь у Олдермана есть логово. А… его самого-то вы видели?

Хэртстоун покачал головой:

– Только почуяли запах.

– Ладно, – сказал я. – Это совсем не страшно.

– Скоро сам все поймешь, – вставил Блитц. – Так проще, чем объяснять.

Я бы с радостью отказался от этого предложения, но никак не мог позволить Блитцу и Хэрту снова войти в эти ворота без меня.

– А п-почему местные эльфы до сих пор ничего не предприняли насчет усадьбы? – спросил я. – Когда мы в прошлый раз сюда явились, им не нравилось, что мы просто шатаемся поблизости. А теперь что, соседи не жалуются?

Я махнул рукой в сторону развалин. Они ведь были не просто бельмом на глазу, а еще и убивали лебедей, грызунов и случайно забредших эльфов-коммивояжеров – такое определенно было нарушением правил микрорайона.

– Мы обращались к властям, – сказал Блитц. – Половину того времени, что мы тут провели, мы имели дело с эльфийскими бюрократами. – Он содрогнулся под своим плотным плащом. – Может, ты удивишься, но полиция не захотела нас слушать. Мы не смогли доказать, что Олдерман умер или пропал. У Хэртстоуна нет законных прав на фамильные земли. А что до приведения территории в порядок, полиция только и сподобилась, что повесила эти идиотские таблички. Они не собираются рисковать своей шкурой, сколько бы соседи ни жаловались. Эльфы строят из себя мудрецов, но на самом деле они народ суеверный и невежественный. Не все, конечно. Прости, Хэрт.

– Я не виню полицейских, – показал Хэртстоун. – Ты сам бы пошел туда, если бы у тебя был выбор?

Он был в чем-то прав. При одной мысли о том, что придется тащиться через земли поместья, когда в высокой траве к тебе может незамеченным подобраться кто угодно, у меня в желудке принимались скакать прыгающие бобы[55]. Полицейские Альфхейма были настоящие храбрецы, когда требовалось выставить постороннего за пределы микрорайона. А вот чтобы соваться в развалины особняка, хозяин которого сошел с ума, и встретиться лицом к лицу с реальной опасностью… Нет, это не по их части.

Блитцен вздохнул:

– Ладно, что толку тут торчать. Пойдем поищем дорогого старенького папочку.

По мне, так лучше уж еще один обед с Эгиром и его доченьками или еще один смертный бой с грудой глины. Черт, да я даже охотнее согласился бы выпить гуавового сока со стаей волков на крыше особняка дяди Рэндольфа.

Мы перелезли через ворота и стали пробираться в высокой траве. Комары и гнус роились вокруг наших лиц. Кожу покалывало из-за яркого солнца, из каждой моей поры лил пот. Я подумал, что Альфхейм – прекрасный мир, но только до тех пор, пока его маникюрят, подстригают и марафетят специально обученные слуги. Стоит позволить ему одичать, он полностью приходит в запустение. Может, и с эльфами та же история? Внешне они все такие спокойные, вежливые и исполненные величия, но стоит дать им волю… Мне уж точно не хотелось встречаться с «обновленным и ухудшенным» мистером Олдерманом.

Развалины дома мы обошли стороной, чему я очень обрадовался. Я слишком хорошо помнил синюю меховую шкуру в старой комнате Хэртстоуна, которую нам пришлось покрыть золотом, чтобы заплатить вергельд за смерть его брата. Я помнил доски с правилами на стенах этой комнаты, где за каждую провинность полагался штраф, чтобы долг Хэрта перед отцом никогда не уменьшался. Мне не хотелось даже близко подходить к этому месту, пусть от него и остались одни руины.

Когда мы пробирались через задний двор, под ногой у меня что-то хрустнуло. Оказалось, я наступил на скелет маленького оленя и проломил ему ребра.

– Фу…

Хэртстоун хмуро оглядел высохшие останки. На костях осталось совсем немного мяса и несколько клочьев меха.

– Его съели, – показал он, поднеся сомкнутые указательные пальцы к подбородку.

Знак выглядел очень похоже на «груду сокровищ». Иногда я предпочел бы, чтобы язык жестов не был так точен.

Мысленно извинившись перед мертвым оленем, я высвободил ногу. Неизвестно, что убило этого зверя, но хотелось надеяться, что он недолго мучился. Мне вообще показалось странным, как это эльфы допустили, чтобы такие крупные дикие животные водились среди их прилизанных усадеб. А может, местные полицейские преследуют оленей за бродяжничество? И даже надевают оковы на их маленькие копытца, запихивают в арестантские фургоны…

Мы направлялись к лесу в дальнем конце участка. Имение так заросло, что непонятно было, где кончается лужайка и начинается подлесок. Кроны над головой становились все гуще и гуще, пока от яркого солнечного света не остался только танец пятнышек на земле.

По моим прикидкам мы находились где-то поблизости от колодца, возле которого погиб брат Хэрта. Это было еще одно место, претендовавшее на верхнюю строчку в моем списке «Места, которые век бы не видеть». Так что ничего удивительного, что мы вышли прямиком сюда.

Там, где когда-то был колодец, высилась пирамида из камней. Вокруг нее была голая земля – ни единой травинки не проросло, словно растения не хотели вторгаться на эту отравленную проплешину. И все-таки мне очень ярко представилось, как на этом самом месте когда-то играли Хэртстоун и Андирон: малыш Хэрт сидел спиной к брату, радостно складывая башню из камней, и не услышал воплей Андирона, когда Бруннмиги, тварь, жившая в колодце, поднялась из темноты.

Я заикнулся было:

– Нам не обязательно здесь…

Но Хэртстоун, словно в трансе,