Я вздохнула.
Он уловил мое настроение и продолжал молчать, ласково гладя меня по волосам.
– Как ты думаешь, сможем ли мы когда-нибудь найти способ быть вместе? Я хочу сказать – в полном смысле слова? – наконец рискнула спросить я.
Теперь вздохнул он.
– Не могу себе представить, каким образом это стало бы возможным. Мы находимся в разных… измерениях, и мне известен только один способ оказаться рядом с тобой. – В его голосе зазвучала горечь, и я снова подумала о том, что он рассказал.
– Я все никак не могу понять, почему это должно было случиться именно с тобой, – грустно заметила я.
– Не проходит и дня, чтобы я не задал себе этот же самый вопрос. Ответ на него для меня так же темен, как и для тебя. Я знаю одно – после того, как остальные рассказали, почему, по их мнению, они оказались в этом полубытии, я пошел посмотреть, как воды Флита вливаются в Темзу. Утром бывает ясно видно, как из водопропускной трубы вырывается поток воды. Совершенно очевидно, что в этом месте сливаются две разные реки. Думаю, напоследок я просто вдохнул не ту воду. – Сейчас его лицо было таким же исполненным ярости, как тогда, когда я увидела его в своем видении в первый раз.
– Но почему это вообще возможно? И почему все, кроме тебя, должны чувствовать себя глубоко несчастными?
– Никто из нас этого не знает, и все остальные слишком поглощены тем отчаянием, которое наваливается на них каждый день, чтобы задумываться над этим.
– И нет никакого способа выяснить первопричину? – прошептала я, переживая из-за его страданий.
Он горько засмеялся.
– Едва ли такой способ будет когда-нибудь обнаружен. Лично я не могу себе представить, чтобы люди выстраивались в очередь, дабы провести подобный эксперимент, а ты? – Пока он говорил, солнце вдруг спряталось за внезапно набежавшее облачко, и на мгновение день стал куда темнее, словно вторя его настроению.
– Если таких, как ты, больше сотни, Флит и в самом деле, должно быть, был большой рекой. – Я содрогнулась, представив себе столько мучительных смертей.
– Да, похоже, он захватил в плен немало людей.
– И ты совершенно уверен, что останешься таким навсегда? Неужели из этой ситуации действительно нет никакого выхода? – спросила я, опять не подумав, и мысленно выругала себя, увидев, как его глаза опять затуманились.
Он замялся, но я не дала ему ответить.
– Не отвечай больше ни на какие вопросы. Сейчас это уже неважно. – В его глазах отразилось облегчение, и он наклонился, чтобы поцеловать меня снова.
– Спасибо, – прошептал он.
Я улыбнулась.
– Тебе нет нужды меня благодарить. И нет нужды рассказывать то, о чем говорить не хочешь.
Теперь все его лицо выражало огромное облегчение, и я подумала: что же именно он пока не готов мне открыть? Но я полагала, в конце концов мне все-таки удастся это выяснить!
– Сегодня я узнала о тебе так много. А есть ли что-то, что ты хотел бы узнать обо мне? Или же ты и так выяснил все, когда заглядывал во все углы моего дома утром? – подколола его я, твердо решив сменить тему и поговорить о чем-нибудь менее болезненном.
– Я хочу знать о тебе все! – Он улыбнулся. – С кем ты дружишь, чем любишь заниматься, что собой представляет твоя школа – в общем, все.
– Ничего себе! С чего же мне начать?
– С твоей семьи. Расскажи мне все о родных. Ты явно очень их любишь.
И я рассказала ему о нас с мамой, папой и Джошем, о наших ссорах, о том, как мы веселимся. Мы отдельно поговорили о Джоше и о том, что я всегда могу на него положиться, хотя время от времени он ведет себя со мной просто ужасно. Я видела, какими грустными стали глаза Кэллума, и поняла: ему бы очень хотелось, чтобы и его сестра относилась к нему так же. Он продолжал задавать вопрос за вопросом, и я неожиданно для себя начала рассказывать ему обо всех подругах, особенно о Грейс и о тех крепких узах, которые связывают меня с ней после стольких лет совместной учебы.
Ему явно нравились рассказы о школе, хотя намерение пойти учиться на ветеринара показалось ему смешным, поскольку я то и дело прерывала свою речь, отвлекаясь на диких животных и птиц, которые устраивались и устраивались вокруг нас все в больших и больших количествах. Я честно поведала о том, что в детстве мечтала стать актрисой, рассказала об уроках пения, которые беру до сих пор, и о том, как скучно было изучать теорию музыки. Время шло, и его вопросы следовали друг за другом со все более долгими промежутками, теперь Кэллум проводил куда больше времени, примостившись за моей спиной и посылая по моему телу едва уловимые электрические разряды, когда гладил и гладил меня по волосам. Я начала уже подумывать, что пора бы двинуться домой, когда в его голосе вдруг зазвучали более осторожные нотки.
– А как насчет парней? – как бы невзначай спросил он. – Не могу поверить, что у такой красивой девушки, как ты, нет парня.
Теперь уже я должна была выбирать слова с осторожностью. Я вспомнила про Роба и с изумлением осознала, что еще вчера вечером у меня состоялось с ним свидание. И появилось такое чувство, будто все это было сто лет назад.
– Ну, – начала я, гадая, насколько мне следует быть откровенной, – есть один парень, с которым я пару раз выходила в свет, но все закончилось, толком не начавшись. Из-за него я и была так расстроена, когда ты нашел меня вчера вечером.
На его лице отразились участие и тревога.
– Наверное, он был тебе очень дорог, если ты чувствовала себя такой несчастной.
– На самом деле оказалось, что он довольно… противный, из-за этого я так и возмутилась.
– Ты в этом уверена? Я не хочу, чтобы ты щадила мои чувства. Я… я пойму, если он занимает в твоем сердце особое место. – Его лицо не выражало никаких чувств, но я ощущала напряжение, таившееся за словами: ему совсем не хотелось, чтобы Роб что-то для меня значил.
Я язвительно рассмеялась.
– Особое? Это ты про Роба? Я тебя умоляю!
Кэллум устремил на меня испытующий взгляд.
– Нет, я говорю честно, – попыталась успокоить его я. – Сам-то он воображает, будто он лучше всех, но это очень далеко от действительности.
– Что он тебе сделал? – спросил вдруг Кэллум. – Он тебя обидел, да? – Вид у него при этом был настолько грозный, что я едва не рассмеялась. Но мне не хотелось продолжать этот разговор.
– Да так, пустяки. Он просто повел
