— Штаны не потеряла? — поддел он, прихватывая ее за попу, целуя и смеясь.
— А ты? — не уступала ему Маринка, залезая ладошкой в боксеры. — Смысл зачехляться, если опять все снимать?
— И то правда, — согласился Костя, утягивая ее наверх, подгоняя, — шевелись, шевелись, у меня на тебя планы.
Он планировал принять с ней душ, сделать Маринке массаж, ласкать ее до обморока, залюбить до сладкой нирваны, а потом наконец поговорить о свадьбе. Кос предполагал, что после кунилингуса, который он оставит на десерт, Маринка будет в наиболее приличном расположении духа.
Но все его планы полетели к чертям Маринкиного тихого омута, едва они ввалились в квартиру. Девушка словно обезумела. Она скинула пальто, ботильоны, избавилась от брюк и трусиков, стояла перед Костей в съехавшем топе и лифчике, выглядя совершенно безумно и до сумасшествия соблазнительно. Марина снова запустила ладонь ему в штаны, перебирала пальчиками свободной руки пуговицы на рубашке, расстёгивая, оголяя его торс, прижимаясь губами к потной коже. Кос вяло отбивался, что-то бормотал про душ и тормоз, который им нужно включить, но Марина не слышала. Она продолжала соблазнять его, заражая своим нетерпением, отзывалась на его хриплые стоны одобрительным мурлыканьем.
Костя очнулся, понимая, что прижимает Марину к стене, что на нем из одежды — одни носки, а его член в ее маленькой ладошке, и она водит головкой по своей влажной плоти, дразня их обоих.
— Маринка, можно я?.. — Кос попытался присесть, чтобы удовлетворить ее ртом, но Марина не позволила.
— Нет, — почти взвизгнула она и направила его внутрь. — Ахххххх…
Кос замер, зажмурился. Не было сил возражать, когда она так настойчиво брала свое. В конце концов, у него сто лет не было секса. Он прихватил Марину под коленкой, поднимая ее ногу, аккуратно проникая глубже, слыша словно со стороны свои рваные стоны. Костя старался действовать бережно, но Марина ни черта ему не помогала сохранять контроль. Она повисла у него на шее, толкаясь бедрами навстречу, бормоча:
— Еще… Сильнее… Пожалуйста, Кость, пожалуйста… Давай.
И он дал. Отдал все, что мог и умел, всего себя. Двигаясь быстро и уверенно: вперед и вверх, — Кос дарил ей яркое тепло трения внутри. Он ругался и толкался сильнее, когда Марина дергала его за волосы, прося еще, царапала плечи и спину, требуя больше, прижималась к нему всем телом, отдаваясь в ответ. Чувствуя, как настающая пульсация несет ее к взрыву, она подпрыгнула, сцепив ноги у Кости за спиной. Он поймал, стиснул, прижимая девушку к стене. В глазах потемнело от переизбытка ощущений, чувств, эмоций. Они закричали в унисон, кончая практически одновременно.
Не в силах держаться самому и держать Марину, Костя развернулся и сполз по стенке на пол. Мгновенно на него навалились угрызения совести и запоздалое раскаяние.
— Что же ты делаешь, солнце, — бормотал он ей в волосы. — Нам же нельзя… Ты же говорила… полгода…
— Что? — Марина подняла голову. — Какие ещё полгода?
— Ты говорила, что полгода нельзя заниматься сексом.
— Я не говорила такого.
— Говорила.
— Полгода нельзя беременеть, Кость.
— Нет. Сексом нельзя полгода, — упрямился он.
— Сексом можно через месяц, дубина, — рыкнула Маринка.
— Откуда бы мне это знать? — завелся и Кос.
— А спросить?
— Спросить? Да ты со мной почти не разговариваешь после… — Кос прикусил язык.
Он словно в замедленной съемке видел, как Маринины глаза наполняются слезами. Бирюков мысленно обругал себя последними словами. «Молоток, Кос, орешь на любимую женщину, сидя на полу после секса, даже не вынув. Блеск, мужик».
— Солнце, про… — он потянулся рукой к ее лицу, но Марина со всей силы шлепнула его по ладони, отворачиваясь.
Но тут же снова встретилась с ним взглядом: смело, решительно.
— Не смей извиняться, — почти прорычала она. — Ты трахался с кем-то?
— Что? — Костя округлил глаза.
— По бабам ходил?
— Марин, ты в своем уме? Я же дома каждый день. Каждый гребаный вечер.
— Дрочил?
— Твою ж мать… — Костик прикрыл глаза, запрокинул голову, стукнувшись затылком о стену. — Ну… да.
Он ждал, что сейчас посыпятся упреки и обвинения, что Марина не поверит ему, припомнит всех его телок, их секс в его кабинете, припишет кого-нибудь с работы. Но вместо этого он почувствовал, как расслабилось ее тело, и девушка прильнула к нему, уткнувшись носом ему в шею.
— Кость, посмотри, в кого я тебя превратила, — всхлипнула она. — А ты еще и извиняешься. Это же бред какой-то.
— Марииииин, — он крепко обнял ее, не зная, что сказать на это.
— Я все ждала, когда ты найдешь себе кого-нибудь и выставишь меня.
— Мариииин…
— Ну чего ты со мной возишься, Кость?
— Мариииииин…
— Когда тебе уже надоест эта благотворительность?
— Хватит! — рявкнул Кос, теряя терпение.
Он встал, поднял Марину на ноги, повернул ее лицом к спальне, от души придав ускорение звонким шлепком по заднице.
— Я сейчас покурю и успокоюсь, а ты разберешь постель и будешь меня там ждать, поняла? Марш!
Девушка так опешила от его командного голоса, что безропотно отправилась выполнять приказ. Маринка сняла покрывало с кровати и нырнула под одеяло, решив не заморачиваться с сорочкой. Она было рыпнулась собрать одежду в коридоре, но тут же передумала. Было лень. Прислушиваясь к звукам за стеной, она постепенно успокаивалась, приходила в себя, суша слезы, прогоняя остатки хмеля из головы.
Костя нарисовался минут через пять. От него пахло дымом и коньяком. Он включил торшер, настроил полумрак, забрался к Марине в кровать.
— Марин, я с тобой живу не из милости. Не настолько я хороший человек, — начал Кос, повернувшись к ней. — Мне нравится с тобой жить, понимаешь? И я сейчас хочу выяснить кое-что без дебильных недосказанностей, окей?
Марина кивнула.
— Нам действительно можно заниматься сексом?
— Да.
— Ты хочешь заниматься со мной сексом?
Иванова прищурилась на него, но Кос сощурился в ответ и, она, закатив глаза, сказала:
— Да, хочу.
— Потрясающе, а почему мы говорим об этом только сейчас, а не месяц назад, например? Уже ведь месяц прошел, как можно, да?
Девушка потупилась, тиская в кулаках одеяло. Кос глубоко вздохнул, улегся поудобнее на бок, повернул Марину к
