Савицкий сглотнул, снова кивая.
— Я не понимала, как он может так со мной обращаться, если мы вместе пережили настолько потрясающий секс. А теперь оказывается, что все было логично до омерзения. Ведь это был ты, а не он. Это о тебе я все время мечтала, и тебя искала в Артуре. Вы похожи, Эрик. Внешне, но не в постели.
Нори подавилась воздухом, но нашла силы продолжить.
— Если бы ты знал, как мне было плохо, когда я назвала тебя Артуром в ту ночь в палатке. Я казнила себя, даже не понимая, что это все твоя чертова вина. Ты виноват, что я вас перепутала. Вся эта гребаная путаница — только твоя вина, — голос Нори срывался на крик, и она снова была на грани истерики.
Эрик закрыл лицо руками, каясь, признавая:
— Я знаю, Нори. Господи, мне так жаль, милая. Но что я мог?
— Почему ты не сказал мне? Почему ты ушел? Почему не остался? Тогда не было бы этого ужасного утра. Не было бы этого дерьмового секса с Кеном. Не было бы этой унизительной сцены с Ольгой. Почему, Эрик?
— Как я мог остаться, Нори? Ты бы перепугалась до смерти. Вспомни, ты же в мою сторону взглянуть боялась. Тебе было семнадцать, детка.
— Даже не знаю, что лучше: перепугаться до смерти или остаться в кровати, куда должен был вернуться твой пьяный племянник.
— Ладно, — Эрик решил быть честным до конца. — Это я перепугался, Цветочек. Я защитил тебя от приставаний Гуна, а сам не сдержался, едва коснулся тебя. Я трахнул несовершеннолетнюю девчонку, за которую нес личную ответственность. Не смотри так, Нори. Неужели ты думала, что без моего особого разрешения тебя бы оставили на Севере?
— Но…
— Это началось с первого дня, Эланор. Едва я увидел тебя, то захотел. И я был рад, что Саша все понял сам и уехал, но ты… Ты наша, Нори. Ты — дивный цветок моего дикого Севера. А я… Черт, я забыл обо всем, увидев тебя, прикоснувшись к тебе. Даже про презервативы не вспомнил. А потом еще оказалось, что ты приняла меня за Артура. Я психанул, Нори. А если бы ты забеременела?
— Но я не… — начала отрицать Нори.
— Я знаю.
— Откуда?
— Я приставил к тебе знакомого детектива, он следил. Ты пошла к врачу через две недели, но не на аборт, а за рецептом контрацептивов.
Нори вытаращилась на него, не в силах что-то сказать.
— А потом Артур рассказал мне, что вас застукала Ольга. Рассказал, что ты втрескалась в него по уши, и это было большой проблемой. И знаешь почему?
— Нет, — выдавила еле слышно девушка.
— Потому что ты ему нравилась, Нори. Не так, как тебе хотелось бы… Не знаю, по-человечески что ли? Именно он поддержал меня, когда я заявил Старшим, что собираюсь позволить тебе остаться на Севере. Он тоже видел, что ты особенная. Но его чертовски раздражало, что ты все время пыталась залезть к нему в постель. И выходит, что именно я виноват в этом. Я полагал, что должен держаться от тебя подальше, но этим только все запутал. И я понятия не имею, как нам жить со всем этим. Как тебе жить, потому что я уже давно смирился с собственным ничтожеством.
Эрик уперся локтями в колени, уронил голову на руки. Он не видел выхода, не видел света. Тьма заполонила его мир, разрушила все надежды. Он был сам себе противен. И даже тот факт, что Нори, оказывается, всегда тянулась именно к нему, а не к Артуру, не радовал.
Нори видела, что Эрик в отчаянии. Она сама была на грани, когда убегала, когда поняла, что бежать ей некуда. Да и сил не было. Темные оковы Короля Чародея так крепко держали ее, что Нори буквально физически почувствовала магнетическое притяжение. Нездешний голос шелестел в ее голове, приказывая вернуться. И было невозможно ослушаться, потому что тьма пропитала ее насквозь, и Нори уже не могла существовать отдельно от ее центра, от ее носителя. Даже представить не получалось, куда идти, что делать без Эрика. Потребность быть рядом с ним была сильнее жуткой пустоты, которая поселилась в ее душе. Признание Эрика словно пробило в ней огромную дыру, куда стекли все переживания и эмоции последних лет. Все оказалось не так. Не тем.
И теперь Нори отчаянно нуждалась в новых чувствах, новых впечатлениях, в новой любви. Ей было невыносимо терпеть это звенящее оцепенение внутри. Было невыносимо видеть, как Эрик молча и самозабвенно казнит себя, боясь даже взглянуть в ее сторону. И Нори знала, что она обязана проявить инициативу в этот момент. Как обязана она была раздеться и лечь на кровать в спальне Артура, так и сейчас. Только в ее власти было дать понять Эрику, в чем она нуждается.
Девичья рука легла ему на спину. Нори обняла его, зашептала:
— Нам придется научиться с этим жить, Эрик. Не знаю, как ты, а я без тебя не смогу — это точно.
Эрик сам не понял как, но Нори вдруг оказалась на нем верхом, а ее губы на его губах. Драматизм последних часов совершенно размазал Савицкого морально, однако никак не отразился на стабильной эрекции в честь такого тесного контакта их тел.
— Нори, Цветочек, — шептал он между поцелуями, стараясь не сжимать ее попу слишком сильно. — Ты уверена? Мы не слишком торопимся?
— Мне срочно нужно, Эрик. Просто необходимо обзавестись классными воспоминаниями, где будем только ты и я. Где ты будешь любить меня. Где я буду любить тебя. Так что да. Я очень тороплюсь в спальню. Если у тебя больше не осталось секретов, то…
— Есть один.
— Ммм… какой?
— Ненавижу секс в постели.
— Ооо. Как интересно.
— Скучно. И на Севере меня раздражает трахаться в палатке.
— Почему?
— Потому что тебе нельзя кричать, кроха.
Нори чуть откинулась, чтобы посмотреть на него. Как она и думала, глаза Эрика были затуманены. Он тяжело дышал, водя руками по ее телу, но все еще контролировал свою страсть, не решаясь начать раздевать девушку. Отчаянно нуждаясь в абсолютной власти над его сознанием, Нори начала опасную игру.
— Мне плевать, что нас могут услышать, Эрик. Дома мы или в палатке, — плевать. Я хочу, чтобы все знали: ты — мой. Чтобы все знали: я — твоя.
Она раскачивалась на нем, замечая, как глаза становятся все темнее и темнее, а его ласки все настойчивее, жёстче.
— Не смей закрывать глаза, — зашипела на него Нори. — Хочешь меня?
— Да, — ответил ей назгул нездешним голосом.
Девушка подняла руки, и
