— Прости, прости, родная, — повторял он, крепко обнимая.

Нори шмыгала носом, но не пыталась его оттолкнуть. Казалось, что ее лимиты заканчиваются, и девушке нужно хоть что-то для восстановления сил и духа.

— Я люблю тебя, Эрик, — простонала она. — Когда ты уже поймешь, что это только мы? Здесь нет Артура. Я хочу тебя. Я люблю тебя. Мне нужен только ты.

Савицкий не мог сдержать радостной улыбки. Он отвел волосы с лица девушки, встретил ее взгляд и сказал.

— Ты даже не представляешь, Цветочек, как я счастлив слышать это. Я чувствовал и безумно рад, что не ошибся. Я верю тебе. И я не злюсь. Больше — нет.

Он усадил ее на диван, поцеловал дрожащие губы.

— Я тоже люблю тебя, Эланор.

Нори мгновенно просияла. Она кинулась обнимать его, грозя задушить. Эрик смеялся, целуя ее мокрое от слез лицо. И снова Нори слишком увлеклась радостью и ласками. Эйфория снесла ей крышу, и девушка отчаянно дергала Эрика за майку, прося:

— Пожалуйста, милый, пойдем в спальню.

— Нет, кроха.

И снова она замерла, опаляя его ненавидящим взглядом. Эрик поспешил поднять руки вверх, говоря:

— Я хочу, чтобы между нами было все ясно, Нори. Не обижайся, ради бога.

— А что еще между нами не ясно?

Савицкий опустил голову, зачесал рукой волосы, но все же решился и сказал:

— Я хочу, чтобы все было по-честному, Цветочек. Хочу, чтобы на этот раз мы начали без тайн и недомолвок.

— Какие еще тайны? Я ничего не делала, клянусь.

— Это не ты. У меня есть… тайна.

— Ты убил кого-то, пока я ездила к маме? — нервно хихикнула Нори, но тут же осеклась. — Прости, дурацкая шутка.

— Я никого не убивал. Больше — нет. Но… Пожалуйста, выслушай меня и не перебивай, ладно?

— Постараюсь, — кивнула Нори.

— И отсядь немного. У меня мысли путаются, когда ты так близко.

— Может, я тогда погуляю, ты пока мне письмо напишешь, — огрызнулась Нори, однако же переползла на другой конец дивана.

— Черт, даже не знаю, как начать.

— Начни уже как-нибудь, потому что меня это все начинает раздражать.

Эрик понимал, что она теряет терпение. И даже был готов что-то придумать, но… Но он не мог. Он любил Нори, и Нори любила его. Она заслуживала знать правду. Эрик понимал, что рискует потерять ее, но он не терпел компромиссов. Поэтому Савицкий вздохнул так же глубоко, как и Нори перед своей тирадой, и начал издалека.

— Помнишь, однажды после Северной сессии у Артура была вечеринка? Несколько лет назад.

— У Артура практически после каждой сессии была вечеринка, Эрик.

— Ладно, я уточню. Та вечеринка, где ты напилась и пошла прилечь.

— О, — скруглила губы Нори, понимая, о чем он.

— Я тоже был там.

— Да? Я смутно помню.

— Это неудивительно. Ты весь вечер болтала с Кеном.

— К чему ты клонишь? Мне это не нравится.

— Просто выслушай меня.

Нори кивнула, позволяя ему продолжать.

— Я видел, как ты пошла в комнату Артура. Но не только я. Гуннар тоже видел тебя, Нори. И он видел, что ты перебрала с алкоголем. Полагаю, уже тогда он имел на тебя виды.

Нори лишь повела плечами, ежась от неприятных воспоминаний.

— Я поймал его у двери в спальню. Он оправдывался, что только хотел проведать тебя. Вроде как беспокоился.

— Кошмар какой, — не выдержала девушка. — Но ты ведь не позволил ему? Он не входил ко мне, я знаю.

— Не входил. Я сказал, что сам тебя проверю, и Гуну ничего не оставалось, как убраться.

— Спасибо, — улыбнулась Нори.

— Не стоит… — Эрик опустил глаза, но тут же взглянул на нее, не желая трусить, признаваясь: — Я действительно зашел проверить тебя, Нори.

Он выдержал паузу, давая ей время сопоставить факты.

— Я… Я, наверное, спала, — смутилась девушка, прекрасно помня, что «спала» она голая.

— Ты спала, Нори, — кивнул Эрик. — Я не видел ничего прекраснее, чем юная, пьяная, обнаженная дева, едва прикрытая простыней.

Эрик опять ждал, что ее озарит, и Нори растерянно предположила:

— Ты… Ты что, был там, когда мы с Артуром? Ты смотрел?

— Если бы, — мрачно усмехнулся Эрик.

— Но тогда…

— Артура не было дома, Нори, — оборвал Савицкий очередное ее предположение. — Он уехал кататься почти сразу после того, как ты ушла. Это был я, кроха. Я зашел, чтобы проверить, все ли с тобой в порядке, хотел просто убедиться… Простыня съехала, и я собирался лишь поправить ее, укутать тебя, но… Едва коснулся твоей кожи, на меня словно затмение нашло. И я уже не мог остановиться. Клянусь, я думал, ты узнала меня, пока не услышал имя Артура.

Нори сидела, словно каменная. Она не двигалась, не моргала, казалось, даже не дышала.

— Прости меня, Цветочек, — прошептал Эрик, глотая подкативший к горлу ком.

Слезинка скатилась по ее щеке. Савицкий протянул руку, чтобы стереть ее, но Нори отшатнулась.

— Не трогай меня, — взвизгнула девушка, вскакивая на ноги, смахивая слезы.

— Детка, послушай…

— Не хочу ничего слушать, — закричала она, хватая водолазку с пола, одеваясь.

— Нори, родная! — Эрик снова попытался приблизиться, но она отпрыгнула в сторону.

— Ты! Это всегда был ты! — рыдала она, мечась по гостиной, как загнанный зверь.

— Я не хотел, Цветочек… Вернее, хотел, но не знал. Пожалуйста, Нори, попробуй понять. Меня тянет к тебе. Я теряю контроль. Знаю, это не лучшее оправдание, но…

— Боже, я трахалась с вами обоими. Артур утром трахал меня, а я еще после тебя не высохла, — всхлипывала девушка, дергая себя за волосы. — Это невозможно. Я не верю.

— Нори…

— Не подходи ко мне. Даже не думай, — она выбросила руку вперед, а сама пятилась, отступая.

Нори уткнулась задницей в дверь и тут же поняла, что ей нужно бежать. Она схватила куртку с вешалки, кроссовки, дернула за ручку.

— Я не пущу тебя, — уперся рукой в дверь Эрик.

Нори протяжно завыла, понимая, что он может легко скрутить ее и заставить остаться дома.

— Я не могу, Эрик. Не могу видеть тебя. Мне даже дышать тяжело. Отпусти, — взмолилась она.

Савицкий сморщился. Он ненавидел себя за ту боль, что сейчас терзала его любимую. Он всегда знал, что виноват. Он понимал, что поступил омерзительно, поддавшись темной похоти. И он почти научился с этим жить. Эрик осознавал, что она будет его ненавидеть. И не имел права удерживать девушку силой. Он убрал руку и сделал шаг назад, освобождая ей путь.

Нори дернула дверь на себя и рванула к лестнице, словно за ней гнались все девять назгулов во главе с Чародеем из Ангмара.

Глава 15. Лучше всех

Эрик потерял счет времени. Он стоял, упираясь лбом в дверь, которая закрылась за Нори, и лупил по косяку кулаком, беззвучно повторяя: «Прости. Прости. Прости меня, Цветочек».

Когда боль в костяшках пальцев стала перекрывать душевную, он, наконец, перестал. Не находя себе места, Эрик метался по квартире, чувствуя отголоски паники, которую посеил в своей любимой этим ужасным признанием. Конечно, где-то на задворках