Савицкий отодвинул в сторону кружевной лифчик и втянул в рот напряженный сосок. Он посасывал и прикусывал возбужденный пик, кайфуя оттого, как Нори корчится, пытаясь не выдать себя.
— Козел, ну какой же ты козел, — тут же запыхтела она, едва девчонки вышли, — ау, черт, я убью тебя. Клянусь, убью.
— У тебя потрясающая грудь, кроха, — проговорил Эрик, игнорируя угрозы.
— Маленькая, — не разделила его восхищения Нори.
— Сама ты маленькая. Мне нравится.
— Ох, я заметила.
Нори совершенно обезумела от его ласк. Это было так здорово, так ново для нее. Его губы, язык, зубы творили что-то волшебное. А когда Эрик стал одновременно покручивать и второй сосок пальцами, у девушки подкосились ноги. Она вцепилась в его плечи, чтобы не съехать по стенке, и замурлыкала, слыша его невнятное бормотание:
— То, что надо… нравится маленькая… такая сладкая. Обожаю твои соски.
Нори тихо завыла. Эрик удовлетворенно усмехнулся.
Новая партия курилок завалилась в туалет, когда Эрик заскользил рукой по ее бедру. В этот раз юбка не создавала ему препятствий, наоборот. Он надолго задержался пальцами у кружевной резинки чулок, лаская обнаженную кожу ее бедра. Нори радовалась, что он не двигается выше, пока они не одни. Девчонки ушли, и Эрик, наконец, залез ей в трусики. Его пальцы недолго баловали Нори, и девушка готова была закричать на него, когда он их убрал. Но Савицкий присел на корточки, нырнул Нори под юбку, сдвинул в сторону белье, и его язык соприкоснулся с горячей влажной, припухшей плотью у нее между ног.
Нори уперлась в стенки кабинки руками, чтобы не упасть. Ей было очень сложно удерживать равновесие, пока язык босса вырисовывал затейливые узоры вокруг ее клитора. Она то боготворила, то проклинала его. То просила не останавливаться, то умоляла прекратить. Девушка почти рыдала от переполняющих ее ощущений. Она понимала, что не способна будет молчать, если вдруг снова кто-то войдет. Ей было плевать. Ей было страшно. И хорошо одновременно. А потом стало мучительно горячо. И словно что-то взорвалось внутри нее.
Придя в себя, Нори поняла, что почти сидит на плечах Эрика. Она заерзала, пытаясь освободить его из ловушки. Савицкий помог ей, галантно придерживая. Он встал, поправил ее трусики, лифчик, улыбаясь при этом совершенно по-скотски. Нори, наконец, пришла в чувства настолько, чтобы снова разозлиться и стереть с его лица эту улыбочку.
— Эрик, — позвала она.
Савицкий чуть склонил голову.
— Что?
Девушка встала на цыпочки, чтобы дотянуться до него, и провела языком по блестящим от смазки губам. Он низко простонал, снова припечатывая ее к дверце, целуя страстно и жадно. Нори скользнула рукой к его паху, обнаружив, что он заведен до предела.
— Нет, — выдохну Эрик. — Мы квиты… теперь.
Она опешила от этих слов.
«Он примчался в универ, бросив работу, рискуя опоздать в суд, чтобы банально сравнять счет?» — пронеслось в голове у Нори.
Она хотела задать этот вопрос вслух, но не решилась, потому что Эрик деловито застегнул ее рубашку до самого горла, пригладил растрепанные волосы девушки и скомандовал:
— Иди. Я в кофейне через дорогу. Если не будешь успевать, просто кинь смс, поеду один.
Нори не посмела ослушаться. Как и было велено, она вышла из туалета и направилась к аудитории. Ее доклад был тепло принят куратором и другими преподавателями. Широков даже задержал девушку после предзащиты, расспрашивая о работе у Савицкого. Нори отделалась общими фразами, сославшись на спешку. Эрик, как и обещал, ждал ее в кофейне. Он был до омерзения вежлив и скуп на эмоции, а по дороге в суд и вовсе молчал, как рыба. На заседании Савицкий, как всегда, был блистателен. Нори смотрела на него, открыв рот, в очередной раз поражаясь красноречию своего босса. Особенно зная, что он ни черта не готовился.
Она еще питала надежды на продолжение банкета после суда, но они пошли прахом, когда Нори поняла, он везет ее домой. Едва Эрик заглушил мотор, девушка прильнула к нему, целуя. Он не сопротивлялся, но и не горел энтузиазмом, отвечая на ее поцелуи.
— Пригласи меня в гости, — решила обнаглеть она, поглаживая его по колену для убедительности.
— Иди домой, Цветочек, — проговорил Эрик, чуть отстраняясь.
— Не хочу, — выдохнула Нори. — Хочу к тебе.
— Эланор… Я твой босс, я Старший. Не забывай об этом.
— Забудешь с тобой, — разочарованно протянула Нори, откидываясь обратно на сиденье. — Тебе не приходило в голову, что мне плевать?
— Мне не плевать, Нори, — уперся Савицкий. — Мы сегодня оба увлеклись, выпустили пар. Этого более чем достаточно. Мне не нужна сомнительная связь с ассистенткой, а тебе, тем более, не к лицу интрижка с боссом. Достаточно, что у тебя на Севере подмоченная репутация, не хватало еще и в Питере ее изгадить. У тебя впереди прекрасная карьера. Не порти ее. Ты умная девочка, Нори.
— Даже умным девочкам иногда хочется секса, — пискнула она, сама понимая, как жалко это звучит. — Ты мне нравишься. Это просто секс. Почему нельзя просто взять и потрахаться? Никто не узнает. Я хочу тебя, Эрик.
Он тяжело вздохнул, уставился в лобовое стекло, а потом сказал то, что ранило Нори сильнее его пренебрежения:
— Ты просто скучаешь по Артуру, кроха.
Нори резко повернула голову, желая видеть глаза Эрика, но он продолжал смотреть вперед, игнорируя ее.
— Да, ты прав. Я скучаю по нему, — ответила Нори с вызовом. — Вы слишком похожи. Пожалуй, я увлеклась, сравнивая вас. Полагаю, мы можем игнорировать мою тоску по сексу с Артуром? Можно ведь просто общаться, дружить, да?
— Конечно, — кивнул Эрик.
— Завтра на работу, как обычно?
— Да.
— Тогда доброй ночи.
— Доброй.
Нори выскочила из машины, побежала к подъезду, радуясь, что сдержалась, и Эрик не увидел ее слез. Савицкий проследил, как она вошла в дом, и только потом завел машину. Он ненавидел себя за все сказанное и сделанное сегодня, но полагал, что так будет лучше для них обоих.
Глава 5. Ближе
Перед Новым годом Эрик всегда много работал, задерживался в офисе допоздна. Он скрупулезно приводил в порядок дела, распечатывал и подшивал папки с документами, систематизировал каталоги в компьютере, отправлял в архив то, что потеряло актуальность. Савицкий не был повернут на порядке, но все же наводил марафет раз в год. И по большей степени, чтобы занять самого себя. Ему была чужда праздничная круговерть с мишурой в зубах.
Эрика напрягали толпы в магазинах, поддатая молодежь и объевшиеся сладкими гостинцами перевозбужденные дети. Раньше он объяснял это свое раздражение банальной завистью, но, справив пару раз Новый год у семейных приятелей, зависть отпала сама собой. Он хотел застрелиться еще до двенадцати, но будучи хорошо воспитанным, унес ноги в
