Боги, о чем она говорит!

– Объясни мне еще раз, где ты ее собрала? – терпеливо попросил Август.

– Что значит «где»? – Теа смотрела на него в полном недоумении. – Там же, где и всегда! В виртуале! Я там всегда все делаю!

Глупая ситуация. Стоят двое взрослых людей посредине Восточных Альп и ведут беседу о всякой зауми, если снова воспользоваться одним из образных выражений Татьяны. А вокруг них – где ближе, где дальше, но все равно далеко – догорают костры, зажженные странной магией женщины, пришедшей из иного мира.

– Что такое «виртуал»? – Август вроде бы уже слышал это слово из уст Тани, и неоднократно, но она произносила столько разных слов, что о значении многих из них он даже не спрашивал.

– Виртуал? Хм… – задумалась Таня. – Идеальное пространство, так, наверное! Оно не тут, – обвела она жестом окружающий их пейзаж. – Оно в голове.

– Поле воображения? – предположил Август.

– Нет, – покачала головой женщина. – Виртуал по-своему тоже реален. Это там, где магические потоки…

«Час от часу не легче! – возмутился в душе Август. – Я же ей объяснял!»

Но вслух он этого не сказал.

– Ты хочешь сказать, что ты видишь магические потоки в этом твоем виртуале, так?

– Ну, естественно, вижу! Они же там и находятся! Входишь в виртуал, и пожалуйста! Хочешь увеличивай, хочешь уменьшай! А если мешают, можно вообще перевести в «фон» или в сторону сдвинуть…

Все это было настолько глупо, что, не знай Август Таню так, как он ее знал, подумал бы, что говорит с полной дурой.

– Таня, – попробовал он объяснять заново, – потоки не находятся где-то, они нигде. Ну то есть они существуют, разумеется, но их внешний вид – это наш способ их объективировать. Мы их визуализируем, когда нам это требуется. Особенно когда учимся, но чем дальше, тем реже. С абстракциями работать не в пример эффективнее!

– Странно, – криво усмехнулась в ответ женщина. – Я их постоянно вижу. Как ты мне их показал, так и вижу. И это место, где они… Надо что-то сделать – и я сразу там…

Это было невозможно. Так не делал никто, и не потому что трудно или еще что, а потому что невозможно. Не было такого места – реального или идеального, – где бы магические потоки существовали как объективная реальность, данная человеку в ощущениях.

– Теа, – попробовал он снова, – это не место. Это просто наше воображение. Пользуясь воображением, мы визуализируем абстрактные идеи, для которых нет вербальных форм, или вытаскиваем из памяти знакомые нам образы. Иногда придумываем новые, и только от таланта зависит, сколь сложным будет этот образ…

– Ну а я что делаю? – удивленно посмотрела на него женщина. – Пусть будет поле воображения. А я называю это «виртуал». Эта реальность похожа на виртуальное пространство с трехмерной сеткой координат. Если я хочу, то вижу потоки. Если не хочу – мешают или что – убираю их с экрана….

– Прости, что ты делаешь?.. – не понял Август.

– Ох ты ж! – всплеснула руками Теа. – Ну я и дура! Прости, Август! Ты же не работал с компами! Представь, что поле воображения – это не что-то мгновенное, а нечто постоянное. Вот у меня оно уже есть. Я его просто привязала к месту, где вижу потоки… Впрочем, ты мне уже говорил, что их нигде нет… Но извини, Август, я их все-таки вижу!

Она их видела. Августу трудно было это принять, но он готов был попробовать.

– Я о таком даже не слышал, – признал он. – И не читал нигде. Честно говоря, мне такое и в голову не приходило.

Не приходило в голову. Да и как бы могло быть иначе? Таня была другой, о чем он очень часто просто забывал. Однако так все и обстояло и касалось не только бытовых привычек и культуры. Магия у нее, судя по всему, тоже была иной. Инаковость Тани, скорее всего, коренилась в ее разнообразных познаниях и странном опыте человека из мира, не знающего магии, но способного заменять волшебство наукой и техническими устройствами. Мир Августа тоже знал технику и науку. И это были те же самые математика, оптика и механика, что и в мире Тани. Но магия – это нечто другое. В одном мире она есть, а в другом вроде бы нет. И это многое объясняет. Опыт работы с магией, как и восприятие колдовства, у них с Таней разные. Странно, что Август понял это только сейчас. Но, слава богам, все-таки понял.

Многое из того, что было знакомо и привычно Августу с детства, Таня видела и понимала по-своему, совсем не так, как видел и понимал это Август. И в рамках этого своего «нездешнего» видения она оказывалась способна на совершенно невероятные вещи, никак не сопоставимые с ее реальным уровнем знания магии и ее умением эту магию применять. Верно и обратное. Сейчас Август начал наконец понимать, отчего одни области магии давались Тане легко, а другие – нет. Везде, где магия приближалась к науке – алхимия, фигуративная и объектная гоэтия, начертание и расчет гороскопов, – женщина продвигалась на удивление быстро, легко запоминая схемы, пентаграммы и графические заклинания. А вот вербальная магия давалась ей с трудом, и прогресс в ней, точно так же, как и в искусстве визуализации – как понимали визуализацию Август и другие волшебники, – был крайне медленным. И уж точно не впечатляющим. А все дело, как выяснялось, в некоторых культурных различиях, на первый взгляд несущественных, но на самом деле фундаментальных.

Вена, двадцать восьмое октября 1763 года

В Вену Теа въехала в карете, хотя значительную часть пути между Грацем и столицей Священной Римской империи проделала верхом, сопровождаемая огромным вороном, присаживавшимся изредка к ней на плечо. К слову сказать, непростое испытание – имея в виду ворона, а не лошадь, – даже для такой сильной женщины, как графиня Консуэнская. Вороны и вообще-то птицы довольно крупные, а в Кхаре не меньше трех килограммов живого веса, да и крылья – больше метра в размахе – мешали ему с комфортом устроиться на плече женщины. Опять же когти. Из-за ворона Тане пришлось испортить дорожный плащ, пришив на левое плечо – ворон предпочитал именно эту сторону – обширную кожаную заплату. Но зато на всех встречных всадница и ворон неизменно производили самое сильное впечатление, да и Кхару, как выяснилось, необходимы были, хотя бы изредка, подобные сеансы единения, чтобы укрепить ментальную связь с Теа. Однако для столицы империи такой въезд представлялся чрезмерно экстравагантным, если не сказать экзотическим. Поэтому никаких птиц и верховых лошадей: карета, запряженная четвериком и украшенная графским гербом, тяжелое зимнее платье и плащ с меховым подбоем. Но и то сказать, в Вену они прибыли отнюдь не инкогнито. Их встречали серьезные люди, посланные навстречу еще более серьезными людьми. И разместили их, надо отдать должное, со всем возможным уважением и комфортом во дворце Кауниц, принадлежавшем ныне князю фон Эггенбергу. Дворец Августу понравился. Во всяком случае, архитектура высокого барокко его впечатлила.