– Наив, – повторил Адонай.
Воздух потяжелел, волны в кровавом бассейне начали вспениваться. Впервые Мия заметила, что Адонай не моргает.
– Я спасла ей жизнь в Пустыне Шепота.
– Сие мне известно, аколит.
– Я видела ее лицо. Что с ней сделала Мариэль. Это неправильно, Адонай.
– Тебе ли судить о правильном и неправильном, маленькая убийца.
– …Прошу прощения?
– Не о моем прощении надобно тебе молить, – Адонай улыбнулся. – Не я есмь труп, которому ты нанесла увечья, дабы место у сего алтаря заполучить.
Мия сжала челюсти.
– Мужчина, которого я убила, чтобы сюда попасть, и сам был убийцей. Сотен людей. Может, и тысяч. Он повесил моего отца. И заслуживал такой смерти. Каждой ее секунды.
– А что насчет других?
Мия моргнула.
– Других?
Адонай лениво, томно встал на ноги. Подошел к Мие достаточно близко, чтобы она почувствовала жар от его тела. Наклонился, и его белая, как кость, челка коснулась ее лба. Губы, которые так и молили о поцелуе, оказались от нее всего в сантиметре, влажные от крови. На одну головокружительную секунду она подумывала преодолеть расстояние между ними и обнаружила, что ее пульс учащается, внутри все трепещет в предвкушении. Вместо этого Мия глубоко вдохнула и закрыла глаза. Когда Адонай наконец заговорил, он улыбался.
– Я чую запах крови на тебе, маленький даркин.
Мия заставила себя не дрожать. Не пятиться.
– У вас с сестрой одинаковые уши, – ответила девушка. – Она любит вас, Адонай.
– И я ее. Как Свет любил Тьму.
– Но Наив тоже вас любит. И не заслуживает страданий за это.
Вещатель взял ее за подбородок. Едва-едва поднял голову. Мия представила, как эти рубиновые уста ласкают ее кожу, как его зубы покусывают ее шею. Подавила дрожь. С каждой секундой дышать становилось все труднее и труднее.
– Я никогда не отведывал ни одного из вас… – прошептал мужчина.
Губы Адоная изогнулись в очередной сладкой, как мед, улыбке. Но, глядя ему в глаза, Мия поняла, что за ними ничего не кроется. Для него все это – просто игра, а она – временное отвлечение. Он обладал лишь внешней красотой, его тщеславие просочилось до самых костей, и внутри он был таким же безобразным и гнилым, как его сестра – снаружи. И хоть Наив любила его – и Мия понимала, что такими чувствами прониклась бы любая женщина, – она знала, что, помимо Мариэль, Адонай любил только себя.
Мия очень осторожно убрала его руку.
– Я буду благодарна, если вы перестанете ко мне прикасаться, вещатель.
Адонай улыбнулся шире.
– Но будешь ли ты благодарна, если не перестану?
«Буду ли?»
Тени под ногами Мии содрогнулись, а кровь в бассейне заплескалась пуще прежнего. Девушки стиснула зубы и прищурилась. И когда жар в комнате стал невыносимым, когда кровь забурлила и начала выплескиваться через край резервуара, Мия услышала голос Эшлин:
– Зубы Пасти, вот ты где!
Мия отвернулась от вещателя, увидела подругу в дверном проеме.
– Я уже обыскалась тебя, Корвере! Мы же договаривались поработать над уроком Паукогубицы. – Эшлин зашла в комнату и низко поклонилась. – Прошу прощения, вещатель. Можно я заберу свою коллегу? Она бы забыла и о собственной тени, не будь та прибита к ее ногам!
Улыбка Адоная поникла, как листья зимой.
– Она вольна идти, куда захочет. – Вздох. – Мне все равно.
Мужчина снова сел на колени и обратил взор на бассейн. Отмахнувшись от Мии без единого слова, Эш взяла ее за руку и потащила из комнаты по коридору, остановившись, лишь когда они отошли от вещателя на достаточное расстояние.
– Бездна и кровь! – выдохнула Эш. – На минуту я действительно поверила, что он попытается тебя поцеловать.
– Ну, ты же сама приказала мне его отвлечь, – ответила Мия. – Лучше скажи, помогло ли это.
Эшлин потянулась в карман бриджей и достала длинную золотую цепь. Мия заметила вспышку света и отшатнулась, как ошпаренная, прикрывая рукой глаза.
– Зубы Пасти, засунь его обратно в штаны!
– Ты прямо нарываешься на остроты.
Эш спрятала медальон в карман и похлопала Мию по плечу. Девушка осторожно открыла глаза и, увидев, что Троица скрылась из виду, сразу же расслабилась.
– Ты поменяла его на подделку?
Эш кивнула.
– Джесс ничего не заметит. По крайней мере, до следующего раза, когда она начнет тыкать им тебе в лицо. Это послужит тебе сигналом бить ее прямо промеж кудряшек. – Эш похлопала себя по штанам. – А я позабочусь об этой вещице. Спрячу куда-нибудь, откуда ее уже никто не достанет.
– Идеальное преступление, – улыбнулась Мия.
– Будь оно идеальным, оно закончилось бы кусочком торта.
– Еще нет девяти, – Мия протянула ей локоть. – Кухня же еще открыта?
– Вот знала я, что ты неспроста мне понравилась, Корвере!
И, рука об руку, девушки проследовали во тьму.
Глава 24
Накал
Перемены тянулись одна за другой.
Что неудивительно, Эшлин по-прежнему лидировала в соревновании Маузера, хотя Тишь сокращал разрыв между первым и вторым местом. В свете усиленной конкуренции Мия была благодарна подруге, что та потратила время на кражу предмета, который не зачтется в официальном подведении итогов. Аколиты осмелели, из списка начали вычеркиваться более сложные предметы вместо обычных безделушек. Тем не менее, будь Мия азартным игроком, она бы поставила все состояние на то, что в этом году в Зале Карманов победит Эш.
С другой стороны, будь у Мии реальное состояние, Эш наверняка бы уже украла его к этому времени. Как говорится, ничего личного…
Уроки Маузера становились все более эклектичными и эксцентричными, как и сам шахид. Несколько часов в неделю он уделял преподаванию безъязыкому[85] и настаивал, чтобы отныне все разговоры в его зале проводились на этом языке. На следующем уроке Маузер вкатил в Зал Карманов деревянный резервуар. Он был наполнен грязной водой, а не дне лежали несколько отмычек. Затем шахид сковал аколитам руки и ноги свинцовыми оковами и одного за другим столкнул их в воду.
Стоит отдать ему должное, Маузер выглядел очень довольным, когда никто не утонул.
Уроки в Зале Масок были более утонченными и, по правде, куда более приятными. Аколитов по-прежнему регулярно отправляли в Годсгрейв, и Мия провела с десяток неночей, гуляя по разным тавернам, где оттачивала свое мастерство слова и накачивала людей выпивкой и милыми улыбками. У нее на крючке оказались двое юных и вполне симпатичных администратов, а еще она подслушала в портовом борделе любопытные сплетни о насильственном перевороте среди местных браавов. Аалея приняла новые секреты Мии с улыбкой и поцелуями в обе щеки. А если она и заметила изменения, произошедшие с девушкой после ночи в спальне Трика, шахид из вежливости воздержалась от комментариев.
В последующие за той ночью перемены Мия боролась с порывом улыбнуться ему за завтраком или кинуть на него
