Она понятия не имела, как долго так пролежала.

Минуты?

Часы?

Девушка ощущала солнца над собой, горящие за веками.

И знала, что ее ждет, если распахнет глаза.

Неудача.

Фургон развалился. Верблюды убиты. Тихая гора находилась в перемене пути на восток, но в нынешнем состоянии повезет, если она сможет преодолеть его хотя бы за две перемены – это если в процессе ее не сожрут кракены или пыльные призраки. Добраться отсюда до Последней Надежды пешком было невозможно, и все ж…

Толчок.

Что-то мягкое, влажное и усатое. Размазывает по ее губам что-то густое и теплое. Крошечная часть ее мозга громко вопила, что это Что-то довольное большое и, очевидно, вполне живое, и теперь нюхает ее – скорее всего, в прелюдии перед тем, как съесть.

Глаза девушки распахнулись, и за ними ждала боль. Она зашипела, прищуренно глядя на широкие ноздри, вновь толкающие ее и размазывающие по губам – о, радость-то какая – сопли. Огромный розовый язык облизнул крупные желтые зубы, и тогда Мия полностью очнулась, отползая назад в облаке красной пыли. И вдруг окончательно поняла, что пыталось ее сожрать.

Это оказался конь.

Черный, блестящий и высокий.

Конь, чьему удаляющемуся заду она так радовалась много месяцев назад, если говорить откровенно.

Тем не менее Мия не сдержала улыбку. С трудом поднявшись на ноги и покачнувшись в его сторону, она провела рукой по боку жеребца, который издал звук, подозрительно напоминающий смех.

Затем обвила его шею руками.

И поцеловала в морду.

– Ну здравствуй, Ублюдок.

Глава 36

Закат

Жирный Данио начинал подозревать, что Всевидящий его ненавидит.

Когда Лем зашел в «Старый Империал» и заявил, что к Последней Надежде едет загруженный фургон, Данио посудил, что это, наверное, те чудом не сожранные кефийцы возвращаются со своей идиотской миссии. Но затем внутрь вошел Скаппс, почесывая яйца и моргая от пыли, и заявил, что этих педерастов слишком много для кефийцев. По его авторитетному мнению, они больше походили на солдат. Выйдя на проселочную дорогу Последней Надежды вместе с ребятами, Жирный Данио окинул побитый фургон пристальным взглядом.

– Солдаты, – объявил Скаппс. – Готов поспорить на два бедняка.

Лем нахмурился.

– Говорю тебе, это кефийцы.

– Вы оба ошибаетесь, – отекшее лицо Данио расплылось в улыбке. – Это пошетители.

Гарнизон и близко не был таким просторным, чтобы вместить семьдесят людей, и, естественно, уже через час после прибытия фургона в Последнюю Надежду этот костеродный мудак Гарибальди (который до сих пор тосковал по своему похищенному гребаному коню – мужик столько о нем ныл, будто у него украли невесту) явился в «Старый Империал» и быстренько снял все свободные комнаты. До того, как Волкоед сможет увезти новоприбывших к цивилизации, оставалась еще как минимум неделя, и Данио уже начал мечтать о состоянии, которое заработает на них за это время.

Пока не узнал, что у этих ублюдков, разумеется, не было денег.

Даже парочки ржавых «бедняков».

Он промаршировал прямо в гарнизон, стукнул по двери и потребовал общения с главным среди этих дрочил. В поле зрения медленно вышел здоровяк со шрамами и назвал себя судьей – судьей, на минуточку! – всего легиона люминатов. Затем сказал Жирному Данио, что «Старый Империал» и вся его провизия были реквизированы в целях «охраны и безопасности Итрейской республики». Центурион Конееб одарил Данио самодовольной ухмылкой, а какая-то блондиночка, которая выглядела достаточно юной, чтобы годиться в дочери этому придурку Рему, виновато пожала плечами, и перед носом Данио захлопнули дверь.

И вот так он начал заниматься гребаной благотворительностью. Пальцы истерлись от тяжелой работы. Его зал и каждая спальня были набиты ворчащими, пердящими, неблагодарными ублюдками люминатами. Жрали они, как черниломаны в загуле. Бухали, как рыба на суше. Смердели, как сортир в истиносвет. И бедному Данио за это ничего не платили.

С тех пор как эти псы прибыли в Последнюю Надежду, прошло уже три перемены. «Кавалеру Трелен» оставалось плыть еще четыре неночи, если ветры будут благосклонными, но, судя по «удаче» Данио, он бы не удивился, если бы Волкоеда и весь его экипаж выбросило на какой-то мифический Остров Вина и Шлюх, где они с радостью решили бы задержаться.

Кладовая «Империала» была выпотрошена от кормежки всех этих солдат три раза в сутки четыре перемены подряд, и Данио приходилось готовить одни супы да тушенку. Этим вечером на ужин был бульон из костей тунца, которого он подавал прошлой переменой. Трактирщик оставил его кипеть на горелке, а сам пошел в зал, чтобы налить всем по очередному кругу выпивки. Все солдаты, проживающие в пабе, теснились за столиками – по восемь человек за одним. Никакие разговоры об «охране и безопасности Итрейской республики» не могли убедить донну Амиль и ее танцовщиц в «Семи вкусах» работать задаром, поэтому ублюдкам было нечего делать, кроме как пить, халявить и пугать завсегдатаев Данио.

Разнеся всем выпивку, Данио вернулся на кухню и, зарычав, пнул за собой дверь. Проковыляв к плите, принюхался к бульону. Пахло немного странно; возможно, он варился слишком долго. Ну и хрен с ним, эти псы жрали за бесплатно, и если любой из них захочет пожаловаться, Данио как раз достаточно вскипятился, чтобы плюнуть им в лицо.

Он подал ужин, услышал крики, требующие принести еще вина. Пробегав так целых полчаса, ему удалось урвать пару минут, чтобы выйти с заднего хода в переулок и покурить.

– Ублюдки, – пробормотал мужчина. – Вще они набожные ублюдки и нищие.

Данио выругался и прислонился к стене. Волкоед доставлял ему сигариллы прямо из самого Годрсгрейва. Качественный табак, засахаренная бумага и все такое. Зажав сигариллу между губами, он достал кремневый коробок, спрятал его ладонями от ветра и зажег огонь.

– Ты должен быть в гарнизонной башне, Данио, – раздался голос.

– Хер гошподний! – выругался он.

Коробок выпал из рук и шлепнулся на землю. Из теней – тихая как шепот – вышла девушка в черном. С залива дули штормовые ветры, разметывая длинную челку над темными суровыми глазами. Медленно наклонившись, она подняла коробок. Подкинула в воздух и поймала в грязный кулак.

– Беждна и кровь, девощка, я ж щуть не обошрался! – проворчал трактирщик. – Какого хера ты тут ошиваешься…

Он часто заморгал, его левый глаз осмотрел ее тело немного медленнее правого.

– Э-э, я тебя жнаю? Выглядишь… жнакомо.

Девушка с улыбкой подалась вперед и вытащила сигариллу у него изо рта. Затянувшись так, будто от этого зависела ее жизнь, прислонилась к противоположной стене и вздохнула. Честно говоря, выглядела она довольно неопрятно, волосы и кожу покрывала грязь. Но вот фигура у нее была что надо, а ради таких губ можно продать собственную мать, лишь бы их попробовать их на вкус.

– Ты должен быть в гарнизонной башне, Данио, – повторила девушка

– …Жачем?

– Насколько я помню, ты подаешь там ужин.

Данио хмуро осмотрел ее с головы до пят. Кожа да