— У меня жалоб нет.

— Но ощущения не такие же, как от обычной руки, так? — спросил Идо.

— Нет, но я на это и не рассчитывала. Вы сказали, что так и будет и что я к этому привыкну. Может, для вас, док, это новость, но проще приспособиться к странной руке, чем к тому, что у тебя нет руки.

Идо отпил кофе, удерживая чашку двумя руками, чтобы не расплескать.

— Не появлялось ощущения фантомной конечности?

— Не замечала, — сказала Герхад. — А такое часто случается?

— Куда чаще в случае травматической ампутации, как у тебя, чем в случае выборочной, — ответил Идо. — Иногда фантом в мозгу сопротивляется протезу как чужеродному телу или захватчику.

— Протез, — Герхад негромко рассмеялась. — Никогда не думала о ней как о протезе. Это просто рука. Моя рука.

— Мы достаточно быстро ее установили. Твой мозг не успел заметить пропажу живой руки.

Герхад усмехнулась.

— Может, я просто так хорошо приспосабливаюсь. Я не ощущала никаких прерываний или потери чувствительности.

— Ты не пытаешься выполнять этой рукой никаких необычных функций, так?

Герхад нахмурилась.

— Что вы называете необычными функциями?

— Даже не знаю. — Идо пожал плечами и тут же об этом пожалел. Верхняя часть его тела все еще возражала даже против самых незначительных движений. — Я предусмотрел возможность очень быстрого наложения швов. Но тебе, наверное, пришлось бы заниматься этим по несколько раз в день, чтобы ощутить какие-то задержки.

— Я ощущаю их, когда только просыпаюсь, — сказала Герхад. — Но с утра весь остальной организм тоже работает не в полную силу.

— Стоит за этим проследить, — сказал Идо. — В смысле, нужно записывать каждый случай и дать мне знать, если ситуация улучшится или ухудшится.

— Хорошо, раз вам так хочется, — согласилась Герхад. — Но я не уверена, что это так уж важно.

— Почему нет? — удивленно спросил Идо.

— Это искусственная конечность, взаимодействующая с живым мозгом. Но даже родные конечности не всегда действуют так, как нужно, — Герхад кивнула на чип на столе. — Мне кажется, что вы напрасно гонитесь за совершенством, док. — Она осторожно положила ладонь ему на руку. — Все мы — несовершенные сосуды, Дайсон. Нам нужны не совершенные решения, а только рабочие.

Идо немного подвинулся на стуле, не обращая внимания на боль в ребрах. Он всю жизнь пытался достичь совершенства, отлично понимая при этом, что всегда будет немного недотягивать. Тем не менее, оно всегда было конечной целью.

С другой стороны, в Залеме совершенство вырисовывалось гораздо яснее, там его было куда проще вообразить. Оно было практически очевидным, потому что сам город находился куда ближе к нему. Или по крайней мере так могло казаться. Когда Нова изгнал их за так называемое «несовершенство» его дочери, Идо понял, как далеко до него Залему на самом деле.

И Айрон сити был не дальше. Он просто находился на земле.

Герхад поднялась из-за стола.

— Я проверю, нет ли срочных сообщений, — сказала она. — А вы доедайте свои кесадильи. Вам нужно подкрепиться.

— Они немного пресноваты, — наполовину в шутку пожаловался Идо.

— Вы не получите ничего более острого, пока не доедите это.

Идо проводил ее взглядом. Он хотел бы пойти следом за ней в клинику, но не мог подняться со стула.

Ближе к вечеру Герхад решила, что Идо достаточно отдохнул, чтобы провести некоторое время на своем рабочем месте.

— Но только никакой серьезной работы, — твердо заявила она. — Почитайте какие-нибудь заметки, попишите что-нибудь, подумайте над каким-нибудь сложным вопросом или посмотрите в потолок.

— Я здесь оставил руку… — сказал Идо, оглядываясь, пока Герхад помогала ему опуститься в кресло.

— Я ее закончила, — сказала Герхад. — Пациентка ушла домой и сказала, что все в порядке.

Идо посмотрел на нее с изумлением.

— Ты закончила локоть для Гледис-Джин?

— На самом деле, вы же его и закончили, — Герхад усмехнулась. — Мне оставалось только установить кожух и прикрепить руку на место. Она была единственной не экстренной пациенткой, которую я приняла, и то только потому, что рука была практически готова и не было смысла заставлять ее ждать.

— Это очень хорошо, — сказал Идо. — Спасибо.

— De nada. Вы точно уверены, что не хотите просто подремать?

— Да, я повожусь тут немного, — сказал Идо, включая один из двух мониторов. Он хотел почитать рабочие заметки о суперчипе, который лежал теперь в небольшом углублении на столе. Но читать было не намного проще, чем делать что-либо еще. Идо не мог ни на чем сосредоточиться. Все, конечно же, из-за болеутоляющих. Ему следовало бы разработать какое-то средство, от которого человек не лишался бы способности работать.

С другой стороны, — проговорил тихий голос у него голове, — если тебе нужно столько болеутоляющих, возможно, тебе не следует работать. Чтобы ты не забывал, насколько серьезно ты ранен.

Идо нахмурился. Совсем на него не похоже… но в словах был смысл. Вся его работа концентрировалась на киборгах, поэтому Идо привык думать о выздоровлении после болезни или ранения исключительно как о физиологическом процессе. Кибермедицина сделала его ярым дуалистом, строго разделявшим ум и тело. Возможно, к этому человечество и шло: мозги в ящиках, призраки в машинах.

Но даже мозг в ящике не откажется от кайфа.

И все-таки, если бы нашелся способ избавиться от эйфорического действия наркотиков, которые паладинам приходилось принимать, чтобы наладить сообщение между работой мозга и тела, тогда пропала бы проблема бывших игроков, распродававших себя по частям и готовых на все ради следующей дозы — например, вломиться в клинику и убить невинного человека. Тогда бывшие игроки могли бы постепенно уменьшать дозу, чтобы приспособиться к жизни без невероятных физических требований моторбола. У них появилась бы возможность жить нормальной жизнью.

Проблема лишь в том, что они не хотели нормальной жизни. Они хотели оставаться в команде, а не оказаться бывшими игроками. Вопящие толпы на стадионе вызывали такое же привыкание, как любой наркотик, а как вылечиться от этого, пока никто не придумал.

Взгляд Идо упал на чип, и он