Погрузились на сто километров, приостановились.

Зонд тоже замер в километре под катером.

– Вокруг тихо, – доложил кванк «голема». – Системы работают в штатном режиме. Температура за бортом плюс пятьдесят градусов.

– Поехали глубже.

– Мне кажется, мы ничего не найдём, – задумчиво проговорила Елизавета. – На таких глубинах ничто живое не в состоянии обитать.

– Мы и не ищем живое, – тактично напомнил Ядогава.

– Вы считаете, Вестник Нимфы не может представлять собой живой организм?

– Биологически живой – точно нет, а вот нечто вроде киборга – возможно. Ни один организм, использующий биохимические процессы, не может по закону Гомпертца поддерживать жизнедеятельность миллионы лет. Биологические субстраты недолговечны.

– Вы правы, Ядогава-сан, Вестники – всего лишь машины.

– Высокоинтеллектуальные машины, смею заметить, – добродушно усмехнулся эксперт. – Берусь даже утверждать, что уровень мышления этих машин намного выше уровня человека. Так что их вполне можно отнести к живым и думающим системам. Другое дело, обладают ли они духовными качествами, вот вопрос. Большинство из них в отличие от толкиновского Вестника создано негуманоидными формами разума, а там совсем иное дело, другая логика, другая психика, другая этика. Как ксенопсихолог вы должны лучше меня знать проблемы контакта с такими системами.

– Я хотела попасть в экспедицию на Сферу Дайсона, – призналась Елизавета.

– Многие хотели, я не исключение. Большой конкурс. Но я думаю, что жизнь там, внутри Сферы, уничтожена, создавать Вестники способны не все цивилизации. Владельцы Сферы скорее всего пытались укрыться под её защитой, но не смогли. Если мы найдём здешнего…

– Если.

– …то вы получите отличную возможность проявить свои профессиональные знания, оценить его интеллект и найти точки соприкосновения, – закончил Ядогава.

Иван слушал беседу экспертов вполуха. Ощущение тревоги усиливалось, хотя к этому не было никаких видимых причин. Океан казался спокойным и сонным. Лишь сила тяжести понизилась, как того и требовали параметры погружения на значительную глубину. И даже монстр в глубине вод перестал урчать. Но ведь что-то крылось в этом безмятежном покое, что беспокоило психику?

– Ещё сто километров?

– Давайте опустим зонд, – предложила Елизавета. – Если он что-нибудь заметит, тогда опустимся и мы. «Голем» рассчитан на такое давление?

– Он выдержит любое давление, даже ядерный взрыв.

– В таком случае мы ничего не теряем, кроме времени.

Иван повозился с компьютером дрона, вводя дополнительную программу, скомандовал:

– Вперёд! То есть вниз!

Зонд устремился в глубину океанской толщи.

«Голем» остался на месте.

Эксперты вполголоса заговорили о возможностях «Вестников», ожидавших в отсутствие хозяев неизвестно чего, затем начали вспоминать экзотические планетные системы, открытые астрономами в галактике, которые могли потенциально содержать следы разумной деятельности.

Иван сначала прислушивался к ним, одновременно вглядываясь в черноту экранов, ничем не отличимую от такой же черноты изображения, передаваемого видокамерами зонда, потом снова почувствовал неприятную вибрацию глубин и замер, напрягая не слух или зрение, а нервную систему.

В окошке приёма передачи изображения с зонда по-прежнему не было видно ни одной искорки света, но кванк аппарата вдруг доложил хрупким фарфоровым голоском:

– Обнаружен массивный объект.

– Где?! – выдохнул Иван. – Глубина? Покажи!

– На шестьдесят километров ниже. Масса – приблизительно пять миллионов тонн.

– Это всего лишь в семистах километрах от поверхности океана, – сказал Ядогава. – Явно не дно.

– Спускаемся!

«Голем» пустился в погоню за дроном, объятый плотной горячей тьмой. Температура воды заметно повысилась, приближаясь к точке кипения, сила тяжести, наоборот, ослабела. Это стало заметно по лёгкости движений и общему состоянию подводников.

Зонд первым вышел над неизвестным массивным образованием и передал его изображение в двух разных форматах – ультразвуковом и инфракрасном.

Гладкий купол овальной формы, края которого уходили ещё глубже в толщу океанских вод. Волдырь, как оценил его форму Иван. Но волдырь радиусом чуть ли не в четверть сотни километров и массой в пять миллионов сто тысяч тонн!

– Дирижабль, – сформулировала свои ощущения Елизавета.

– Раковина рапана, – добавил Ядогава.

– Не бывает таких рапанов.

– Дирижаблей тоже. Ясно, что этот маскон висит здесь не ради наших восторгов или страхов. И это не живое существо.

– Может быть, скопление ила?

– Ил в океане Нимфы не обнаружен. Да и откуда ему взяться? Посмотрите, его температура равна нулю! В то время как температура воды вокруг близка к восьмидесяти градусам!

– Иван, что говорит тебе твоя интуиция?

Ответить пилот не успел.

Вода над округлой тушей «дирижабля» словно вскипела, фонтаном выбрасывая светлячки пузырьков пара. Во всяком случае, таким было первое впечатление. Однако эти «пузырьки» оказались ортоконами, их было не меньше двух сотен, и мчались они не случайным образом, образуя облако, а целеустремлённо, в форме копья, пока не достигли земного аппарата. Затем изображение, передаваемое камерами зонда, смазалось, покрылось искрами и исчезло. Экран стал серым.

– Табета! – прокомментировал Ядогава на японском языке.

– Что? – не поняла Елизавета.

– Съели.

– У них нет ртов.

– Это я образно выразился, извините. Что происходит, Ваня-кун?

– Они напали!

– Это я вижу. Почему? Зонд не нёс никакой угрозы, просто опускался.

– Может быть, ортоконы представляют собой охрану дирижабля…

– Маскона, вы хотите сказать. В таком случае…

– Это Вестник! – подхватила Елизавета.

Оба эксперта посмотрели на Ивана, застывшего в позе лотоса.

Он очнулся не сразу, так как вспоминал недавний разговор с учёными о формах тел Вестников, и предположение Курта Шнайдера, что форма маскона напоминает раковину земного моллюска, навело его на мысль о совпадении впечатлений: вследствие того что разумные обитатели Нимфы могли быть только жителями океана, то и своего Вестника они могли сконструировать по своему образу и подобию.

– Возможно, вы правы, Лиза…

Елизавета не обратила внимания на его фамильярность.

– То есть это и в самом деле он? – сомневающимся тоном проговорила она.

– От него исходит волна…

– Какая волна?

– Холода… я чую… и он ещё функционирует, я ощущаю вибрацию…

Спутники переглянулись.

Хироси покачал головой.

– Вас что-то смущает, Ядогава-сан? – поинтересовалась женщина.

– Простота открытия. Первый спуск в океан – и мы натыкаемся на Вестника… удивительное везение!

– Но Иван говорит…

– Я верю Ване-кун, но лучше проверить.

– Ортоконы могут напасть и на нас.

– Правильная идея, – сказал Иван, направляя катер в чёрную бездну. – Надо проверить, что увидел зонд.

«Дирижабль» оказался вовсе не таким гладким, каким его показали камеры зонда. С расстояния в десять километров, освещённый лазером, он предстал перед глазами космолётчиков гигантской конструкцией с шипастым гребнем, действительно напоминающей раковину, но не рапана, а скорее брюхоногого моллюска мурекса кабрити. Только размеры этого «мурекса» потрясали: верхняя «крышка» раковины, покрытая симметричными рядами вмятин и выпуклых спиралей, протянулась на двадцать с лишним километров, гребень-«хвост» с рядами уменьшающихся шипов уходил в глубину океана на сорок четыре километра!

– Грандиозно! – низким голосом проговорила Елизавета.

– Большая раковина, – согласился Ядогава. – Хотя Вестник на Толкине не меньше.

Иван промолчал. Он чувствовал вибрацию работающих механизмов внутри гиганта (так это представлялось) и подспудно ждал, что тот проснётся. И в душу невольно закрадывалось неуютное желание бежать. Но показывать свой страх перед нравившейся ему женщиной не хотелось категорически.

Он расправил плечи.

– Хорошо, идём ниже.

– Где-то здесь ортоконы напали на зонд, – напомнил Ядогава.

– Нападение произошло на двадцать километров выше, мы спокойно пересекли эту