Да и сенат Соединенных Штатов подвергся атакам сионистского лобби, которое всячески препятствовало ратификации Договора…

Не найдется ли чего выпить, парни? – раздался вдруг голос Эрвина Доджа, наклонившегося к полицейским.

Поищем, – отозвался Виккерс. Сержант открыл ящичек справа от приборной доски, вытянул оттуда плоскую бутылку и протянул ее начальнику охраны.

О, знаменитый бербон «Джек Даниэл»! – воскликнул Додж. – Отличное кукурузное виски! Старая добрая фирма из города Линчберг, в вашем славном штате Теннесси… Вы так и возите его с собой как символ, не правда ли, ребята? Уже век с четвертью этой фирме, только она никак не поддается влиянию быстротекущего времени. Мне доводилось бывать в тех местах, и на винокуренном заводе тоже. Чудные места, приятные люди, вроде вас, парни!

Болтая без умолку, начальник охраны отвинтил пробку и едва ли не после каждого слова прикладывался к горлышку. Президент, знавший Эрвина как убежденного трезвенника и молчуна, престо диву давался.

М-м… Какая прелесть этот кукурузный бербон!.. Еще глоток… Черт! Я уронил пробку… Надо завернуть бутылку, а то я опорожню ее всю…

Пейте на здоровье, – ухмыльнулся полицейский.

Нет, сейчас достану… Подержите бутылку, сержант.

Начальник охраны нагнулся и принялся шарить левой рукой по полу. А правой незаметно достал из кобуры под мышкой безотказную, с укороченным стволом модель «357 комбат-магнум», рассчитанную на мощный патрон.

Когда он выпрямился, в левой руке у него была пробка, а правую, с зажатым в ней револьвером, спрятал за коленом.

– Вот и пробка, – сказал Эрвин Додж, протягивая ее сержанту. – Надо закрыть бутылку.

Тот ваял пробку, и в этот момент Президент вскрикнул от боли: начальник охраны ударил его носком ботинка по косточке правой ноги.

– Президенту плохо! – заорал Эрвин Додж и схватил свободной рукой водителя за плечо. – Сверни с дороги и остановись!

Все это произошло так быстро и неожиданно, что полицейский, повинуясь стальному тону приказа, свернул направо, на проселочную дорогу.

Но едва полицейский «форд» замедлил движение, Додж выстрелил в водителя. Стрелял он снизу вверх. Пуля снесла тому затылок, пробила крышу автомобиля и ушла в небо.

Руки сержанта были заняты бутылкой теннессийского виски, и тот не успел даже коснуться своего оружия. Начальник охраны убил его, экономя движения: повернув «магнум» правее и выстрелив для надежности дважды в спинку сиденья.

Затем Эрвин Додж рывком распахнул дверь, выскочил на обочину и коротко бросил:

– Выходите!

Президент равнодушно смотрел на револьвер в руках Эрвина Доджа. Невероятная усталость и безразличие ко всему, и к собственной судьбе тоже, охватили его. «Вот и пришла моя очередь, – будто о чем-то постороннем, подумал Президент, медленно выбираясь из маши ны. – Сколько человек погибло на моих глазах сегодня…»

– Поторопитесь! – крикнул начальник охраны. Ствол его револьвера приподнялся.

24

Тот, кто впервые попадал в квартиру Макаровых, невольно ахал от изумления: он оказывался в сказочном лесу, переполненном необычными растениями. И в то же время жилье Юрия и Ларисы, в котором они обитали с тремя ребятишками, не казалось тесным от обилия цветов и даже деревьев. В доме прекрасно сосуществовали бразильский фикус с карликовыми кедрами, выращенными Ларисой по японской методике «бонсай». Крохотные, в полметра, березки уживались с величественной китайской розой, занимавшей место у огромного, во всю стену, окна гостиной, выходящего в сад, где хозяйка дома продолжала заниматься своим благородным увлечением.

Кстати, это увлечение было профессией жены командира. Лариса окончила в свое время ландшафтный факультет архитектурного института и сейчас ведала озеленением военного городка. По совместительству она консультировала такие же работы и в городе.

Вместе с семьей замполита Шапошникова Лариса и Юрий занимали двухэтажный коттедж, состоявший из примыкавших друг к другу квартир. В каждой из них были просторная кухня с подсобными помещениями, небольшой, но довольно уютный домашний кабинет главы семейства. Из гостиной-холла поднималась изящно изогнутая деревянная лестница с резной балюстрадой. Она вела на второй этаж, где располагались спальни супругов, девочки Арины и мальчишек.

На приусадебном участке у таких домиков хватало места для сада-огорода и просторного сарая. Здесь офицеры-умельцы ладили мастерские, устраивали гаражи для автомобилей, кое-кто держал кроликов или кур, на вкус хозяек.

Как правило, в одном доме жили командир части и заместитель его по политической части. Такой порядок завел начальник гарнизона, когда несколько лет назад наряду с многоквартирными домами стали завозить в ракетные городки строительные детали и таких вот коттеджей.

– Пусть и после службы не расстаются, – сказал он. – Войска у нас особые, надоесть друг другу мы просто не имеем права.

В этот день Лариса Семеновна Макарова на работу не пошла. В два часа дня ее ждал начальник одного из отделений поликлиники, а визит к нему был ответственным, хотелось морально подготовиться, что ли, собраться с силами…

Но встала женщина сегодня рано, как обычно; а что делать? Мужа надо завтраком покормить, день у пего будет тяжелый. Потом Арину в садик отвезти, Юрашке «неприкосновенный запас» выдать – парень в таежный поход собрался с сыном Шапошниковых.

Оставшись одна, Лариса неторопливо достала электрическую кофемолку, стеклянную банку из-под бразильского кофе, в которой теперь она хранила покупаемый в магазине военторга кофе в зернах. Испытывая удовольствие от того, что сегодня не надо «гнать лошадей», как это бывало каждое утро, Лариса, тщательно соблюдая выработанные ею самой правила, сварила кофе в медной турке. Ее купил Юрий в художественном салоне Каменогорска. Работа была редкая, штучная. Хитрец Юрка сообразил, что так заставит Ларису каждый день вспоминать мужа, который угодил ей с этим приобретением.

К дорогим вещам Лариса была равнодушна. «Ты не баба вовсе, – говорила ей Светлана, ее соседка, жена Сергея Шапошникова. – Ни одной эолотинки в доме… Даже обручальных колец у вас с Юрой нет». Это верно, нет у них колец. Так уж вышло, что поженились они рано: оп курсантом был, она студенткой, откуда взять деньги на золотые колечки? Просить же у отцов – а те оба были генералами – не стали, характеры не позволяли… Не дело это – начинать семейную жизнь с выклянчивания денег у родителей. Ничего, обошлись и так. Смеялись даже: «Про нас никто не скажет, что «брак – это