Главный механик показал мне прикидочные чертежи той штуки, которая займет наш передний танк. Не весь танк, конечно, часть. Но нефть мой «Эссо Ричмонд» возить в нем больше не будет: надо же компенсировать вес установки.

Вот так новость, – медленно проговорил Джордж. – Знает ли об этом Президент?

Хансен пожал плечами.

– Пока об этом узнал я… И тут же попросил отпуск, сослался на пошатнувшееся здоровье. Впрочем, это и в самом деле так. От раздумий по поводу нечистых затей начинает шалить сердце.

«Торговые суда с ракетами на борту, – размышлял Джордж, машинально вертя в пальцах сигару. – Особые маршруты передвижения в океане, специальная связь с боевыми расчетами, замаскированными под торговых моряков… И никакого контроля, если потенциальный противник не знает местонахождения судна. Да, но и контроль самого командования за этими носителями ядерной смерти будет затруднен!»

– Договорим утром, – сказал он Виктору Хансену, который растерянно и грустно улыбался. – Завтра у меня свободный день… Утром, правда, я покажусь на службе, а вечером вернется из Майами отец. Он до сих пор, кажется, связан неофициально с Пентагоном, да и председателя КНШ, генерала Уорднера, знает лично.

Расскажем об этом полковнику. А пока пойдем в гостиную, Вик…

Они вернулись к Лу и пастырю морских пехотинцев. Фил Тейлор пил чай из блюдечка, водрузив его на все пять пальцев.

– Этому меня научил в Ньюпорте молодой капеллан славянского происхождения, – пояснил Фил изумленным Хансену и Джорджу. – Он утверждал, что этот способ вывез из России его прадед… Чертовски удобный способ, когда питье горячее, а пить тем не менее хочется. Жаль, что я дал слово главному капеллану и всевышнему воздерживаться от алкоголя. Не то научил бы так пить виски коллег-капелланов да и кое-кого из паствы, наиболее достойных, разумеется.

Он театрально вздохнул и томно закатил глаза, вызвав у остальных улыбку.

Кстати, Джордж?, – обратился Филип Тейлор к племяннику, раскуривая сигару, – где ты достаешь эти совсем настоящие гаваны?

Мне их присылает друг из Форт-Лодердейла. Он служит во флоридском округе Береговой охраны.

Тогда все ясно. Как отвечают политические боссы, загнанные журналистами в угол: «Без комментариев!» О'кей, Джо, – сказал капеллан, поставив блюдце на стол и поднимаясь. – Уже поздно, а я проделал длинный путь, пока добрался до вашего острова. Где ты меня разместишь сегодня, Лу? Помнишь ли о том, что я безбожно храплю? Все живое замирает в радиусе трехсот футов, хотя каждый раз, засыпая, я молюсь господу и прошу его избавить меня от свойства, которое демаскирует военного человека.

Не беспокойтесь, Фил, – проговорила Лу. – Русские слишком далеко от Святого Симона, они вас не услышат. И мы тоже, поскольку Пегги постелила вам в бунгало.

Тогда я пошел, – сказал Филип Тейлор. – Ах, сколько было выпито там виски, в этом бунгало!.. Спокойной ночи, дети мои!

22

До учебно-боевого пуска оставалось четыре часа. – Где будете обедать, товарищ Главнокомандующий? – спросил командир соединения.

– А там, где стол накроете, – улыбнулся Главком.

Хоть и не отпускало его грустное настроение от осознания того, что все это он видит в последний раз, Главком испытывал удовлетворение: порядок всюду был образцовый. Он придирчиво осмотрел помещение для отдыха дежурных смен, поинтересовался набором лекарств и медикаментов в лазарете.

Потом спросил у командира части, как тот относится к идее безлюдной охраны пусковых установок.

Вон ведь как у противника организовано: все за счет техники, – сказал Главком. – Радары, засекающие приближение любого предмета к ракетной шахте, электрозащитная изгородь, мины направленного действия. И еще военная полиция, которая прибывает на вертолета через пять – семь минут после сигнала тревоги…

Техника и у нас неплохая, – неторопливо, тщательно подбирая слова, сказал командир части. – Не в этом дело. Тут ведь и психологический момент присутствует. У нас ведь патриоты служат, а не наемники, товарищ Главнокомандующий. И наши парни всю жизнь будут помнить, что именно им доверено охранять Родину. Я уж не говорю о том, что всегда возможны нестандартные ситуации, разрешение которых мы не имеем права доверить технике.

Правильно мыслите, – сказал Главком и с чувством пожал командиру руку.

Повернулся к сержанту и солдату, стоявшим тут же, в караульном помещении.

А вы как считаете, парни? Можем мы в Ракетных войсках обойтись без таких вот часовых, как вы?

Никак нет, товарищ Главный маршал! – дружно ответили ребята, а сержант хитровато прищурился и добавил:

Никак не обойтись…

И теперь, спросив Главкома, где тот будет обедать, н узнав, что решать сие предстоит ему самому, новоиспеченный генерал-майор в полковничьих пока погонах немного растерялся.

Можно и здесь, – неуверенно сказал оп. – Но вообще-то обед заказан в городке. Нечто вроде банкета по случаю присвоения нового звания. С фруктовыми соками, конечно…

Ну что ж, не возражаю.

Тогда я позвоню, чтоб нас ждали в городке?

Зачем звонить, если команда была уже отдана, – возразил Главком, – Приучайтесь, генерал-майор, и на ставляйте в том подчиненных – нельзя распоряжение повторять дважды. От повторений сила приказа снижается. Поскольку время еще позволяет, давайте спустимся на КП. Во время пуска я буду неподалеку от шахты, из которой пойдет ракета. Вот и хочу посмотреть то место, откуда ее запустят. Возьмем с собой командира части и отправимся вниз втроем.

– Хорошо, – просто сказал командир.

А маршал вдруг вспомнил давнюю историю про нынешнего командира соединения – оп еще командовал ракетной частью. Случилась тогда у него крупная неприятность. Подвели офицера его подчиненные. Собрались, как бывало, выдать командиру по первое число, чтоб остальные, так сказать, на ус мотали.

Помощники Главкома собирались обрушить громы и молнии на голову командира: что ни на есть грозный приказ. Но сам, так сказать, громовержец осудил подобную практику.

– Считаю неправильным всегда наказывать командиров за проступки подчиненных, – сказал маршал на Военном совете. – Это порождает укрывательство, приводит к тому, что командиры и политработники стремятся не выносить сор из избы. А ведь вовремя невскрытая опухоль не рассосется сама по себе, она перерастет в злокачественную, и отрицательные последствия просто непредсказуемы. Не страхом перед наказанием воспитывать ответственность у офицеров за порученных их заботам людей, нет! Совесть должна быть в основе. Совесть… Это куда более прочная нравственная категория!