Так что Гвендин О'Шей снова переключается на Факельмана и дает добро на монструозную ставку с этим гандикапом, а кто бы не дал, с таким, по словам кротов, подстроенным верняком. Проблема только в том, понятно, что ставку она приняла неверно, т. е. О'Шей думает, что у БиллаВосьмидесятника 125 штук на победу Йеля с форой в два очка у Брауна, в то время как Билл-Восьмидесятник – который, оказывается, прочит себя в «белые рыцари» в торгах за контрольный пакет провиденсовской объединенной корпорации «Воронка и конус», ведущего производителя коноидных емкостей в ОНАН, а гендир ОКВК – видный брауновский выпускник и такой горячий сторонник «Медведей», что даже ходит на игры в полой голове медведя с оскаленной пастью, и задницу этого гендира Билл-Восьмидесятник собирается вылизать до ослепительного блеска, вставляет П. Х.-Д., намекая, что это Билл-Восьмидесятник и подсказал тренерскому составу «Медведей» об ахиллесовом семяпроводе силового форварда, – так вот, Б.-В. не без оснований полагает, что поставил 125 эль грандес на Браун минус двоечка.
Ложка дегтя здесь в том, что никто в Провиденсе не рассчитывал на появление у главного входа в спортцентр «Пиццитола» прямо во время игры всей дворкинитской Фаланги Предотвращения и Протеста против Женской Объектификации Брауновского университета в полном составе с плакатами и кастетами наперевес, по две ФППЖОшницы на мотоцикл, которая прорвалась сквозь кованые ворота как сквозь мокрый «Клинекс» и штурмовала арену, плюс дивизии брауновских студенток из NOW [228] побесшабашней, которая завершила маневр клещей с дешевых мест наверху трибун во время первого таймаута, в тот самый момент, когда первый пирамидный трюк брауновских чирлидерш закончился шпагатом в прыжке, в шоке от которого регистратор счета на табло «Пиццитолы» отпрянул на свою аппаратуру и сбил счет «Хозяев» и «Гостей» на нули, на табло, как раз когда из туннелей прямиком на поле со зловещим ревом вылетели «Харлеи» без глушителя ФППЖО; и в последовавшей рукопашной не только полегли под плакатами, которыми орудовали как дубинками, или, крича и брыкаясь, были унесены на могучих плечах боевых ФППЖОшниц на рычащие «Харлеи» чирлидерши, группа поддержки и миловидные сирены Брауновского, благодаря чему нежная нервная система йельского силового форварда осталась нетронутой, хотя и перегретой; но и пали два игрока из стартового состава брауновских «Медведей», центральный и атакующий защитники – слишком вымотанные и ошалелые после изнурительной недели проб и репетиций с миловидными сиренами, чтобы сразу уносить ноги куда глаза глядят, когда рукопашная выплеснулась на спортплощадку, – под кастетом ФППЖОшницы и кулаками дезориентированного судьи с опытом в боевых искусствах соответственно; и так что когда поле наконец очищают, носилки уносят и игра продолжается, Йельский разделывает Брауновский с перевесом в 20 очков.
Тогда, понятно, Факельман звонит Биллу-Восьмидесятнику и назначает встречу, чтобы забрать замазку, которая вместе с отъемом составляет 137,500 долларов, которые Б.-В. отдает доонанскими зелеными купюрами крупного номинала в спортивной сумке с надписью «Вперед «Медведи» «Брауна», которую принес на игру, где сидел рядом с медведоголовым гендиром, и которая теперь-то ему зачем, но, в общем, Факельман забирает замазку в центре и мчит по злачному шоссе 1 в Согас, чтобы доставить замазку и на месте получить свой отъем от его отъема (625 долларов США), поскольку к этому моменту Синеву ему нужно надыбать уже кровь из носу, и т. д. Плюс Факельман надеется на, может, небольшую премию или хотя бы эмоциональное одобрение от Соркина за то, что привез такой монструозный и оперативно стребованный куш. Но когда он добирается до стриптиз-клуба на шоссе 1, в задних помещениях которого за неприметной дверью пожарного выхода располагается канцелярия Соркина с обклеенными чем-то вроде панелей из деревозаменителя стенами, Гвендин О'Шей молча указывает за спину на дверь личного кабинета Соркина выразительным жестом, который вовсе не кажется Факельману соответствующим позитивности случая. На двери большой постер с Рашем Лимбо, со времен до убийства. Соркин у себя, работает с бухгалтерскими таблицами в специальных очках, фильтрующих излучение монитора. Линзы на длинных торчащих цилиндрах похожи на глаза лобстера на стебельках. Гейтли, Факельман и Бобби Си никогда не обращались к Соркину первыми, не из-за шестерочного подхалимажа, а потому, что никогда не знали, в каком Соркин черепно-лицевом сосудистом состоянии и может ли вообще вытерпеть звук их голоса, пока наверняка не услышат, что он терпит свой. (Голос).
И вот Дж. Факельман безмолвно ждет, чтобы передать замазку БиллаВосьмидесятника, высокий, дряблый и бледно потный, формой и цветом напоминает очищенное вареное яйцо. Когда Соркин поднимает бровь, бросив взгляд на «Вперед «Медведи» на сумке, и говорит, что от него ускользает, несомненно, смешной до слез юмор шутки, усы Факельмана устраивают под носом настоящую панику, и он уже готовится сказать то, что всегда говорит в замешательстве: что что бы о нем ни рассказывали, при всем уважении, – это сказки. Соркин сохраняет файл и отъезжает на кресле от стола, чтоб дотянуться до нижнего огнеупорного ящика. Такие очки часто применяются на потогонках по обработке данных и расчетов барышей. Соркин, крякнув, достает большую старую коробку для карточек Массачусетской лотереи и водружает на стол, где она неприлично пучится, забитая 112.5 штук долларов США – там 125 гребаных штук, по баксу, 125 минус отъем, которые, по расчетам Соркина из-за ошибки О'Шей,
