Плюс, говорит Болт, Брюс Грин не поделился с сотрудниками и словом о том, что чувствует в отношении всего этого борз-мажора с Ленцем и Гейтли; что он просто сидит и ждет, когда кто-нибудь его мысли прочитает; и его соседи по комнате жаловались, будто во сне он мечется и кричит что-то про орехи и сигары.
Кельвин Болт, четыре года трезвости, сидит верхом на стуле и все сильнее наклоняется вперед в позе человека, который в любой момент оттолкнется от спинки и уйдет. Он сообщает, что в глубине души прежде безнадежно самовлюбленного «Крошки» Юэлла что-то надломилось и оттаяло, в духовном разрезе: парень сбрил свою бородку полковника Сандерса, все слышали, как он рыдал в ванной пятиместной спальни, а Джонетт видела, как он тайком выносил мусор с кухни, хотя его Дежурством на этой неделе были окна в кабинете. В трезвости Болт обнаружил в себе страсть к изысканным блюдам, и у него даже обозначились дополнительные подбородки. Его волосы вечно зализаны назад с помощью какой-то фигни без запаха, и у него более-менее постоянная болячка на верхней губе. Гейтли почему-то продолжает представлять себе Джоэль ван Дайн, одетую как Мадам Психоз, в обычном кресле в трехместной женской спальне, как она жует персик и выглядывает в открытое окно на распятие на высокой крыше больницы Святой Елизаветы. Само распятие небольшое, но так высоко, что его видно почти отовсюду в Энфилде-Брайтоне. Видит, как Джоэль деликатно приподнимает вуаль, чтобы надкусить персик. Болт говорит, что у Шарлотты Трит опустился уровень Т-лимфоцитов. Она вышивает для Гейтли какую-то салфетку с надписью в духе «Выздоравливай один день за раз, если на то воля Божья», но дело не спорится, потому что у Трит из-за ВИЧ началась какаято глазная инфекция со слизью, из-за которой она теперь врезается в стены, и ее консультант Морин Н. во время Летучки сотрудников просила Пэт подумать насчет перевода Шарлотты в «дом на полпути» для ВИЧ-инфицированных в Эверетте, где проживают и бывшие наркоманы. Моррис Хенли – вот к слову о Т-лимфоцитах – испек для Гейтли тарелку брауни со сливочным сыром в качестве пожелания выздоровления, но потом сволочи на сестринском посту отделения травматологии, типа, прям выконфисковали их у Кельвина, когда он пришел, но у него еще осталась парочка в залитом кровью «Корвете», и Гейтли может даже не сомневаться, что за брауни Хенли можно и убить любимого человека и все в таком духе. Гейтли вдруг охватывает тревога из-за того, кто в его отсутствие в Хаусе готовит ужин, типа, знают ли они, что на мясной рулет нужно рассыпать пригоршню кукурузных хлопьев, для текстуры. Кельвина Болта он находит невыносимым и мечтает, чтобы тот наконец съебался, но в то же время вынужден признать, что, когда рядом кто-то есть, он забывает об ужасной боли, хотя в основном потому, что захлестывающая паника из-за того, что он не в силах задавать вопросы или хоть как-то реагировать на чужие слова, так отвратительна, что как бы затмевает боль. Болт засовывает незажженную сигарету за ухо, где та, предвидит Гейтли, из-за тоника для волос станет некурибельна, заговорщически оглядывается через каждое плечо, подается вперед так, что лицо оказывается между прутьями перил койки, и, окатив лицо Гейтли запахом вчерашних яиц и дыма, тихо говорит, что Гейтли просто обалдеет от радости, что все жильцы, присутствовавшие в борз-мажоре – кроме Ленца, Трейл и всех тех, кто не в том юридическом положении, чтобы высовывать головы и все в таком духе, говорит он, – он говорит, что большинство из них подняли головы и написали показания, что приходили Органы БПД плюс какие-то мутные федералы с чмошными архаичными армейскими стрижками, наверное, из-за, типа, внутрионанского элемента канашек – здесь большое сердце Гейтли екает и уходит в пятки, – и были добровольно допущены в Хаус, с письменного разрешения Пэт, и приняли письменные показания, а это типа как присяга на бумаге, и показания как бы все на 110 % горой за Дона Гейтли и подтверждали оправдательную сценаристику событий, будь то самозащита или Ленцезащита. Несколько свидетельств указывали на то, что канашки производили впечатление, будто находились под воздействием каких-то вызывающих агрессию Веществ. Сейчас самая главная проблема, говорит Болт, как говорит Пэт, – это пропажа утверждаемой Штуки. Т. е. местонахождение Штуки 44-го калибра, из которой шмаляли в Гейтли, пропало, говорит Болт. Последний жилец, который показывает, что видел ее, – Грин, который говорит, что отнял ее
