брюнеткам с грубыми лицами, которые весь вечер просиживали диван и обсуждали секты. Эмиль Минти, Нелл Гюнтер и иногда Гэвин Диль (с которым Гейтли однажды отмотал три недели, в Конкорд-Фарм) каждую ночь нарочно выходят покурить на переднее крыльцо и возвращаются, только когда Гейтли дважды повторит, что запирает дверь, – это у них такой своеобразный вялый протест. Сегодня за ними следом входит безусый Ленц, который почти просачивается в дверь, когда Гейтли уже перебирает ключи в поисках нужного, и даже головы не поворачивает, и поднимается в трехместную мужскую спальню молча, что делает в последнее время все чаще, и это Гейтли должен занести в Журнал, наравне с фактом, что уже за 23:30, а до сих пор нет ни слуху ни духу ни от полуновенькой Эмми Дж., ни – что печалит больше – от Брюса Грина. Грин стучится в переднюю дверь в 23:36 – Гейтли должен записать в Журнал точное время, а отпирать или нет – на его усмотрение. После отбоя сотрудники отпирать не обязаны. Так успешно избавлялись от многих непутевых жильцов. Гейтли впускает Грина. Тот всегда успевал до отбоя и выглядит фигово – кожа белая как картошка, глаза пустые. И молчание пацана – это одно, но пока Гейтли устраивает ему обязательную головомойку, Грин не отводит взгляда от пола кабинета Пэт, как от возлюбленной; и Грин соглашается на обычно устрашающую неделю Полного домашнего ареста ²⁴⁷ с таким отрешенным видом висельника, и так глупо отмазывается, когда Гейтли спрашивает, не хочет ли тот рассказать, где был и почему не успел к 23:30, и нет ли у него какой-нибудь проблемы, которой он хотел бы поделиться с сотрудниками, и такой неотзывчивый, что Гейтли кажется, будто у него не остается выбора, кроме как немедленно взять мочу Грина на анализ, что Гейтли претит не только потому, что он режется с Грином в криббидж и ему кажется, что он взял Грина под старое доброе гейтливское крыло, и, наверное, стал ему чуть ли не наставником, но также и потому, что образцы урины после закрытия клиники в блоке № 2 ²⁴⁸ нужно убирать на ночь в миниатюрный холодильничек в подвальной комнате Дона Гейтли – это единственный холодильник в Хаусе, влезть в который не может ни один жилец, – а Гейтли претит держать теплую баночку с синей крышечкой чей-то ссаной мочи в своем холодильничке бок о бок с грушами и сельтерской «Полар», и т. д. Грин соглашается, чтобы в мужском Гейтли постоял над душой со скрещенными руками, и мочится так быстро и настолько без базара, что Гейтли успевает захватить баночку с крышечкой большим и указательным пальцами в перчатке, спуститься, надписать, занести в Журнал и в холодильничек как раз вовремя, чтобы успеть переставить машины жильцов – самый большой геморрой ночной смены; но потом последняя перекличка в 23:45 напоминает Гейтли, что Эмми Дж. так и не вернулась, и не позвонила, и Пэт говорила ему, что Выселение жильца после пропущенного отбоя – на его усмотрение, и в 23:50 Гейтли принимает решение, и должен попросить Трит и Белбин пойти в пятиместную женскую спальню и упаковать шмотки девушки в тот самый «ирландский багаж», в котором она принесла их в понедельник, и Гейтли должен выставить мусорные пакеты на переднее крыльцо с запиской, где объясняет Выселение и желает удачи, и должен оставить сообщение на автоответчике Пэт в Милтоне об обязательном Выселении по причине отбоя в 23:50, чтобы Пэт узнала об этом первым делом поутру и запланировала собеседования, надо заполнить освободившуюся койку в срочном порядке, а затем с ругательством сквозь зубы Гейтли вспоминает про качания пресса против висящего брюха, которые он дал себе слово выполнять каждый вечер до 00:00, а уже 23:56, и он, засунув большие бесцветные кроссовки под дно черного винилового дивана в кабинете, успевает сделать только 20, прежде чем наступает неминуемое время руководить рокировкой машин жильцов.

Предшественник Гейтли на позиции мужчины – сотрудника с проживанием, любитель дизайнерских наркотиков, который теперь (благодаря массачусетской реабилитационной комиссии) учится ремонтировать реактивные двигатели в «Аэротехе» на Восточном побережье, однажды сказал Гейтли, что автомобили жильцов – это неизлечимый фурункул на жопе ночной смены. Эннет-Хаус позволяет всем жильцам с легально зарегистрированным транспортным средством и страховкой держать машину при Хаусе во время проживания, если они пожелают, чтобы ездить на работу и ежевечерние собрания, и т. д., и Энфилдский военно-морской госпиталь не против, но парковку для всех клиентов Блока разрешают только на небольшой улочке прямо у Хауса. А после серьезных фискальных затруднений метрополии Бостона на третий год эры спонсирования родилась адская муниципальная заморочка, при которой парковка разрешена только на одной стороне улицы, и эта сторона резко меняется в 00:00, и уже с 00:01 патрульные машины и муниципальные эвакуаторы рыщут по улицам, выписывая 95-долларовые штрафы и/или оттаскивая ой-вдруг-неправильно-припаркованный транспорт в настолько разбомбленный и опасный район Саус-Энда, что ни один таксист, которому есть зачем жить, туда не сунется. Так что интервал с 23:55 по 00:05 в Бостоне – время абсолютного, но не очень-то духовного единения, когда мужики в семейниках и дамы в грязевых масках выбредают, позевывая, на запруженные людьми полуночные улицы, и отключают сигнализацию, и заводятся, и все пытаются отъехать, сделать разворот и найти параллельное парковочное место. Так что нет ничего особенно таинственного в том факте, что уровень драк и убийств на бытовой почве в метрополии Бостона в этот десятиминутный интервал самый высокий за день, и потому неотложки и ментовозки в этот час тоже активно рыщут, что общей суете и грызне на пользу не идет.

Т. к. у кататоников и престарелых клиентов Блоков ЭВМГ редко бывают собственные зарегистрированные транспортные средства, обычно отыскать места для рокировки вдоль дороги несложно, но тем не менее между Пэт Монтесян и попечительским советом ЭВМГ давно идут войны за право жильцов Эннет-Хауса парковаться ночью на большой стоянке перед поставленным в очередь на снос зданием госпиталя – паркоместа там зарезервированы за профессиональным штатом различных Блоков, которые начинают работу с 06:00, и охране ЭВМ надоело выслушивать жалобы штата на дышащие на ладан авто наркоманов, которые торчат на их местах по утрам, – и из-за того, что охрана не хочет перенести время ночной рокировки на улочке ЭВМ на 23:00, до установленного УСЛНЗПР комендантского часа в Эннет-Хаусе; совет ЭВМ оправдывается, что не может идти поперек муниципального указа, лишь бы угодить одному арендатору, тогда как Пэт продолжает подчеркивать, что комплекс Энфилдского военно-морского госпиталя принадлежит штату,