На полу возле мусорной корзины я вижу своего брата Сойера.
– Чувак, ты как? Хочешь перекусить? Или принести тебе что-нибудь попить?
Он поднимает на меня пустые глаза.
– Я только что проблевался.
Может, он все-таки хочет пить? Парень похож на ходячего мертвеца. Если Себ в ближайшее время не очнется, то следующим Ройалом, оказавшимся на больничной койке, будет Сойер, а не я.
– Что там? – спрашиваю я, заглядывая в корзину. Замечаю обертку от фастфуда, коричневые картонные коробки из VIP-буфета и парочку бутылок из-под энергетика. – «Гэторейд»? Давай принесу тебе еще одну.
– Я не хочу пить, – еле слышно произносит Сойер.
– Ну ладно. Просто скажи мне, чего хочешь. – Как будто он сам знает. Голос у него, как у безумного.
Брат, пошатываясь, встает на ноги.
– Ничего.
Я спешу встать рядом и кладу руку на его плечо.
– Эй, скажи, что тебе нужно.
Сойер скидывает мою ладонь.
– Не трогай меня, – шипит он во внезапном приступе гнева. – Себ не лежал бы сейчас здесь, если бы не ты.
Я хотел бы возразить, но он прав.
– Все верно, – соглашаюсь я, а горло сжимается.
На лице Сойера отражаются все его страдания. Он сжимает челюсти, чтобы губы не дрожали, но я знаю своего младшего братишку. Он в секундах от того, чтобы не сорваться, поэтому я притягиваю его в объятия и крепко сжимаю, хоть Сойер и сопротивляется.
– Прости.
Он сжимает в кулаке мою футболку, как будто от нее зависит его жизнь.
– Себ поправится, правда?
– Еще как! – Я хлопаю брата по спине. – Очнется и будет ржать над нами из-за того, что мы плакали.
Сойер не в силах ответить мне. Эмоции мешают ему нормально дышать. Он держится за меня добрую минуту, а потом отстраняется.
– Пойду посижу с ним немного, – отвернувшись к стене, говорит Сойер.
Себ вечно спасает каких-нибудь животных и злоупотребляет смайликами с сердечками вместо глаз, Сойер же – брутальный мужик. Мало говорит, почти не показывает своих эмоций. Но без своего близнеца он одинок и напуган.
Я сжимаю его плечо и позволяю уйти. Близнецы должны быть вместе. Если кому и под силу вытащить Себа из комы, так это Сойеру.
Сам же отправляюсь в конец другого коридора, где находится палата Хартли. Одна из бесшумных медсестер приветствует меня у двери.
– Простите, никаких посетителей, – говорит она и показывает на цифровой экран справа от двери, на котором мигает значок «Не беспокоить».
– Я член семьи, Сьюзен. – Я прочитал имя на бейджике, потому что пока еще ни разу не сталкивался с сестрой Сьюзен.
– Не припомню, чтобы у мисс Райт были братья, – медсестра взглядом дает мне понять, что прекрасно знает, кто я, и разгадала мою ложь.
Но не в моем характере сдаваться. Я обаятельно улыбаюсь.
– Кузен. Только что прилетел.
– Простите, мистер Ройал. Никаких посетителей.
Вот я и попался.
– Послушайте, Хартли – моя девушка. Мне нужно увидеть ее. Она подумает, что я последний козел, раз ни разу не пришел проведать ее. Она обидится, а мы ведь не хотим добавлять ей страданий, верно? – Я вижу, как медсестра смягчается. – Ей бы очень хотелось увидеть меня.
– Мисс Райт нужен покой.
– Я не задержусь, – обещаю я. Но сестра Сьюзен не сдается, и мне приходится обратиться к тяжелой артиллерии. – Мой отец хочет знать о ее самочувствии. Каллум Ройал. Можете проверить бумаги. Везде стоит его имя.
– Но вы же не Каллум Ройал, – замечает она.
– Я его сын и его доверенное лицо, – нужно было попросить папу вписать меня во все необходимые документы, чтобы мне можно было свободно посещать ее. Я впервые пытаюсь попасть в палату без него, так что даже не представляю, каким влиянием пользуется его имя. Но мне нужно попасть туда. И это крыло, в конце концов, построено на его деньги.
Сестра Сьюзен снова хмурится, но отступает в сторону. Все-таки есть преимущество в том, что твоя фамилия красуется на фасаде здания.
– Смотрите, не утомите ее, – говорит медсестра и, бросив на меня предостерегающий взгляд, уходит.
Я дожидаюсь, когда она скроется за углом, и только потом вхожу. Конечно, я хочу, чтобы Хартли отдыхала, но она сможет поспать и после того, как я увижу ее своими собственными глазами, убедившись, что с ней все в порядке.
Я тихо обхожу диван и кресла в гостиной зоне палаты. Как и Себ, она спит. Но в отличие от Себа бывает в сознании. Утром доктор сказал папе, что сегодня или завтра Хартли полностью придет в себя.
Я придвигаю одно из тяжелых кресел к кровати и беру ее за руку, стараясь не задеть датчик на пальце. При виде ее обездвиженного тела, окруженного трубками и проводками, тянущимися от тонких рук к капельнице и всяким аппаратам, у меня внутри все переворачивается. Хочется отмотать время назад, заставить земной шар крутиться в обратном направлении, чтобы мы снова оказались в ее квартирке, где я кормил ее буррито из передвижной закусочной на углу после тяжелой смены в ресторане.
– Привет, Спящая красавица, – я поглаживаю ее руку большим пальцем. – Если тебе так сильно не хотелось в школу, сказала бы мне. Мы могли бы просто прогулять уроки или подделать справку от врача.
Хартли не шевелится. Я поднимаю глаза на монитор над ее головой, сам не зная, что хочу там увидеть. Аппарат издает ровный сигнал. Ее палата не такая пугающая, как палата Себа. Он лежит в кислородной маске, а звук прибора, поддерживающего его дыхание, леденит душу похлеще музыкального сопровождения в фильмах ужасов.
Мне нужно, чтобы Хартли очнулась и взяла меня за руку. Я провожу свободной ладонью по лицу и заставляю себя настроиться на позитивный лад.
– Знаешь, пока ты не появилась, я хотел пропустить этот последний учебный год. Но теперь рад, что так и не решился. Нам будет весело. Поедем в Сен-Тропе на День благодарения. Здесь становится все холоднее, и я уже устал носить пальто и теплые ботинки. А на Рождество поехали в Андерматт в Альпах. Но если ты катаешься на лыжах, можно остановиться в Вербье.
