– Значит, вы надзиратель?
– Скорее, инспектор. Я решаю, заслуживаете вы освобождения или нет.
– Но, по вашему утверждению, я добровольно явился в Блэкхит. Зачем я пришел в тюрьму?
– Вы пришли за Анной, но застряли в витке, и Блэкхит, как полагается, заставил вас забыть самого себя, – хмуро объясняет Чумной Лекарь, сжимая кулаки. – Вас не следовало впускать. Это была ошибка. Поначалу я думал, что человек, неповинный в преступлении, станет жертвой этого места, но вы нашли дорогу назад. Поэтому я вам и помогал. Я дал вам возможность перевоплощаться в самых разных людей, подбирал тех, кто способен раскрыть убийство, пока не нашел вот этих восьмерых. Я даже упрятал мистера Раштона в чулан, чтобы его не устранили раньше времени. Не нарушая правил, я сделал все возможное для того, чтобы вы освободились. Понимаете? Вы должны уйти, пока вы все еще тот, кем хотите быть.
– А что Анна… – Я умолкаю на полуслове.
Я не хотел верить, что Анна оказалась здесь не случайно. Думал, что сюда попадают, как в кораблекрушение или под удар молнии. Представляя Анну жертвой, я отгонял мысли о том, что, возможно, она чем-то заслужила такое наказание. Теперь мне становится страшно.
– Какое злодеяние она совершила? – наконец спрашиваю я.
Чумной Лекарь качает головой, передает мне фляжку.
– Я не имею права об этом рассказывать. Поверьте, ее наказание соразмерно преступлению. Тех, кто попал в деревню или на борт океанского лайнера, покарали не так строго, как Анну и Даниеля. Там условия получше. Блэкхит создан для того, чтобы перевоспитывать отъявленных злодеев, а не мелких воришек.
– По-вашему, Анна – злодейка?
– Каждый день совершаются тысячи преступлений, но в Блэкхит отправили только двоих преступников, – взволнованно говорит он. – В том числе и Анну. А вы с риском для жизни пытаетесь ее освободить. Это безумие.
– Женщина, заслужившая преданность, чего-нибудь да стоит.
– Да поймите же вы наконец! – говорит он, сжав кулаки.
– Я вас прекрасно понимаю, но без нее не уйду. Даже если вы меня прогоните, я все равно вернусь, как в прошлый раз.
– Ох, какой же вы упрямый болван! – Он с такой силой ударяет кулаком по дверной раме, что из нее сыплется труха. – В Блэкхит вас привела не преданность, а жажда мести. Вы пришли не затем, чтобы спасти Анну, а чтобы мучить ее. Здесь, в заключении, ей ничего не угрожает. А вы хотели, чтобы она страдала. Тысячи людей мечтают обречь ее на вечные муки, но никто, кроме вас, не решился на самый отчаянный шаг. Вы ненавидели ее больше всех на свете. Вы отправились за ней в Блэкхит и тридцать лет истязали так же, как вас истязал лакей.
Воцаряется гнетущая тишина.
Хочу ответить, но не могу. Под ложечкой сосет, голова кружится. Мир перевернулся, и, хотя я сижу на полу, кажется, что я падаю в бездонную пропасть.
– В чем ее преступление? – шепчу я.
Чумной Лекарь качает головой:
– Те, кто приказывает мне…
– Впустили в Блэкхит честного человека, замыслившего убийство. Они виноваты не меньше всех остальных. Скажите, в чем вина Анны?
– Не могу, – из последних сил отпирается он.
– До сих пор вы мне помогали.
– Да, потому что с вами поступили несправедливо. – Он снова прикладывается к фляжке, делает большой глоток, дергает кадыком. – Мне не запрещали вам помогать, потому что вам здесь не место, но если я начну рассказывать вам то, чего вы знать не должны, то нам обоим несдобровать.
– Я не уйду, пока вы не объясните мне, почему я должен уйти. И не стану обещать, что не вернусь, пока не узнаю, зачем сюда явился на самом деле. Я должен во всем разобраться. Только так мы сможем все это завершить.
Клювастая маска медленно поворачивается ко мне. Чумной Лекарь с минуту стоит неподвижно, погруженный в размышления. Я чувствую, как меня оценивают, как взвешивают все мои качества, как извлекают все мои изъяны и придирчиво рассматривают их при свете дня.
«Он оценивает не вас».
И что все это значит?
«Он порядочный человек. И сейчас он осознает насколько».
Чумной Лекарь наклоняет голову и, к моему удивлению, снимает цилиндр. Клювастая маска держится на кожаных ремешках. Чумной Лекарь начинает их расстегивать неловкими пальцами. Наконец он стаскивает маску и откидывает капюшон плаща. Я впервые вижу Чумного Лекаря – плешивого пожилого человека лет шестидесяти, с честным изможденным лицом цвета старого пергамента и воспаленными глазами. Он – олицетворение усталости.
Он поднимает голову, подставляет лицо утреннему свету, льющемуся в окно.
– Ну, вот и все, – говорит он, швыряя маску на кровать Голда; без фарфоровой заглушки голос звучит знакомо, но странно.
– Значит, вам этого тоже не позволено? – спрашиваю я, кивая на маску.
– Список моих прегрешений и без того велик, – вздыхает он и садится на освещенную солнцем ступеньку крыльца. – Я прихожу сюда каждое утро. Это мое любимое время дня. Оно длится семнадцать минут, а потом набегают тучи, два лакея продолжают вчерашнюю ссору, которая завершается дракой на конюшне. – Он медленно снимает перчатки. – Жаль, что вы видите это впервые, мистер Слоун.
– Айден, – говорю я, протягивая ему руку.
– Оливер, – отвечает он.
Мы обмениваемся рукопожатием.
– Оливер… – задумчиво повторяю я. – Я и не подозревал, что у вас есть имя.
– Пожалуй, стоит представиться Дональду Дэвису, когда я остановлю его на дороге, – улыбается он. – Может быть, это его немного успокоит.
– Погодите, неужели все продолжается? Почему? Вы же получили ответ.
– Пока вы не выберетесь отсюда, я должен предоставить остальным возможность разгадать тайну смерти Эвелины Хардкасл.
– Но вам же известно имя убийцы. Разве это ничего не меняет?
– По-вашему, мне трудно потому, что я знаю больше других? – Он качает головой. – Я всегда знал больше других. Я знал больше вас. Проблема заключается не в знаниях, а в невежестве. – Шутливый тон сменяется суровым. – Поэтому я и снял маску, Айден. Я хочу, чтобы вы, видя и слыша меня, поняли, что я говорю вам чистую правду. У вас не должно оставаться ни малейших сомнений.
– Понятно… – Я умолкаю, чувствуя, что стою на краю пропасти.
– Ту, кого вы называете Анной, в действительности зовут Аннабелла Колкер. Это имя проклинают везде, где бы оно ни звучало… – Он буравит меня взглядом. – Она возглавляла организацию, которая сеяла разрушения и смерть по всему миру. Если бы тридцать лет назад ее не остановили, она бы занималась этим по сей день. Вот кого вы пытаетесь освободить.
Я не испытываю ни удивления, ни гнева, ни разочарования. Мне даже возражать не хочется. Все это я выслушиваю как подтверждение давно известных сведений. Я знаю, что Анну ничем не запугаешь, она действует решительно, а при необходимости – жестко. Когда она столкнулась в сторожке с Дэнсом, не зная, что это я, то без
