С противоположной стороны за время украинского кризиса в информационное пространство было организовано и запущено немало фейков, якобы дискредитирующих Россию, ее граждан и власти. Освещение некоторых событий, в том числе трагического характера, иначе как образцами фейковой журналистики трудно назвать. Например, презентация событий в одесском Доме профсоюзов 2 мая 2014 года или крушение малазийского «Боинга» 17 июля того же года.
Заметим, что в подобных случаях аудитория уже имела дело с фейками, которые носили комплексный характер: даже наличие адекватной действительности «картинки» вербально интерпретировалось журналистами, исходя из редакционной политики СМИ и ориентации его руководства на конкретные политические силы. За последние несколько лет фейк стал не только носителем визуальной неправды по отношению к событию, фактам, персоне, о которых ведет рассказ журналист, но и за счет скорости внедрения текстового сообщения превратился в эффективный и оперативный формат манипулятивного воздействия на потенциальную аудиторию.
При этом ошибки в интерпретации или использовании полученной информации допускают все СМИ, независимо от их национальной принадлежности, формы собственности, канала распространения. В такой ситуации принципы фейковой журналистики реализуются и с ужасающей наглядностью, и с пугающей последовательностью.
Подобная тенденция сегодня существует в сфере политической журналистики, когда вброс сенсационной информации и непроверенного факта, обнародование в буквальном смысле слуха, не подтвержденного документированными свидетельствами, является отправной точкой для бурной дискуссии, этакой «волны возмущения», строго ориентированной по участникам и организаторам сооруженной «сенсации». Таков самый примитивный и эффективный, «фейковый», способ организации внимания потенциальной аудитории в нужном СМИ, политикам и властям направлении. Чаще всего никто не удосуживается выяснить подробности происходившего (ли?) события или обнаруженного факта, устраняясь от принципов объективного рассмотрения введенной в публичный политизированный дискурс информации. Когда же скептики и эксперты требуют от СМИ и журналистов выполнить такие действия, те обычно делают вид, что сомнений не существует, и из-за отсутствия новой информации переводят дискуссию в общеполитическую сферу, чаще всего с уклоном в расследовательский и детективный формат.
Подобную технологию использования «информации слухов» мы могли наблюдать во время заключительного этапа президентской кампании в США в течение второй половины 2016 года. Тенденция получила развитие и даже усиление впоследствии, после победы Дональда Трампа, когда перманентно возникали (исключительно через американские медиа) ситуации о «якобы имеющихся связях» администрации избранного президента с Россией, более конкретно — с русскими хакерами, спецслужбами и представителями дипломатического корпуса.
С точки зрения применения подобных технологий показателен недавний пример — история с развертыванием информационного сериала под названием «Встреча сына президента США Дональда Трампа-младшего и российского адвоката Натальи Весельницкой». На ней якобы присутствовал бывший сотрудник советской контрразведки. Дальше — больше, без ссылок на источники, как и в случае сообщения о встрече. Напомним, что о ней рассказал сам Трамп-младший. Мотивом для столь странного поведения близкого родственника первого лица США явилось то, что, по его словам, ему предложили сообщить некие факты, способные компрометировать прямого конкурента Трампа — кандидата от демократической партии Хиллари Клинтон. Что касается таинственного соучастника этой встречи в образе отставного «разведчика», здесь информация носит исключительно предположительный характер. Известно, что американские должностные лица (снова без указаний имен, фамилий, занимаемых постов) подозревают мужчину, чье имя не называется, в «связях с российскими спецслужбами».
Дальше появляются слухи о том, что родившийся в СССР американский лоббист в свое время служил в советской военной контрразведке и эмигрировал в США, имеет двойное гражданство. Инициатор информации о «разведчике» — частный телеканал NBC. Стоит отметить, что тяготение к сенсациям и таблоидному стилю вещания объясняется тяжелой ситуацией, в которой уже несколько лет находится данное СМИ, уступая в борьбе за аудиторию более успешным каналам и сетям (CBS, Fox, ABC). Впрочем, и конкуренты NBC не особенно волнуются относительно достоверности международной политической информации. Характерен следующий штрих: по данным телеканала NBC, мужчина отрицает поддержку контактов с российскими спецслужбами. Обратим внимание, что его имя осталось неизвестным. Кстати, ранее сам Трамп-младший рассказывал, не осознавая последствий своей «искренности», что на встрече с Весельницкой присутствовали зять американского лидера Джаред Кушнер и глава предвыборного штаба Дональда Трампа Пол Манафорт. Последним штрихом этого странного с точки зрения достоверности сюжета, напоминающего откровенный фейк, является то обстоятельство, что рассказ о нем стал достоянием электронных СМИ через год после события.
Такие ситуации, по нашему мнению, будут возникать и далее в медийной среде, ориентированной на электронные каналы распространения информации. Очевидно, что нынешняя ситуация, а также перспективы ее развития связаны более всего со скоростью распространения информации, которая велика. Но данное обстоятельство не означает, что «быстро» — синоним «достоверно». В свое время компания BBC приняла за основу работы своих информационных служб концепцию, вербализированную в девизе: «Точность важнее скорости». Но в реальности примеры ответственного отношения со стороны западных СМИ (как, впрочем, и российских) не столь регулярны, как хотелось бы.
В ситуации, когда все СМИ равны в получении сведений и официальной информации, возникает еще одна проблема, связанная с достоверностью, которую можно назвать «синдром трактовки». Проще говоря, имея в своем распоряжении ограниченный круг сведений, фактов, подробностей, многие СМИ прибегают к услугам экспертов, предлагая прокомментировать тот или иной факт, официальное заявление, телевизионные протокольные кадры и эпизоды. Показательно множество интерпретаций видеокадров, запечатлевших первую встречу президентов России и США в рамках саммита G-20, проходившего в Гамбурге 7–8 июля 2017 года. Не имея на руках РЕАЛЬНЫХ подробностей, кроме увиденного и услышанного от участников встречи, журналисты и эксперты занялись тем, что на бытовом уровне именуется «гаданием на кофейной гуще» под девизом «Что бы это значило?». Анализу со стороны политологов, обозревателей, представителей разных общественных структур и фондов, уже не говоря о психологах и психоаналитиках (особенно в западных СМИ), подверглись даже те несколько секунд видеосъемки первого рукопожатия Владимира Путина и Дональда Трампа, которые были обнародованы. Стоит вспомнить и о том, как Трамп «проговорился» о еще одной беседе с Путиным во время официального ужина.
