И все же я дождалась, когда господин Шакка сам позовет меня. Марушка, вошедшая в спальню, даже договорить не успела его приглашение кабинет, а я чуть не снесла ее с ног.
— Все получается?
Некромант стоял полубоком и не повернулся ко мне.
— Да. Успокойся, волнение только помешает.
— Я не волнуюсь!
— Слышу. И через восемь комнат слышал, как ты ходила в спальне туда-обратно. Даже гака в клетке столько ненужных звуков не производит.
— Преувеличиваете! И все от скуки! Вы можете понять, что я человек действия? Меня в неизвестности держать — это хуже, чем вашу гаку в клетке!
— Зачем ты постоянно повышаешь тон? Садись уже в кресло и расслабься.
И только я удобно разместилась, как от очередной фразы снова подскочила:
— Ольга, из-за чего ты волнуешься сильнее: из-за того, что увидишь своего Дмитрия Александровича, или из-за того, что не сможешь ему смотреть в глаза после вчерашнего? Или, может, ты предпочла бы плюнуть на эксперименты и вернуться вместе в спальню?
— Что?!
— Зачем ты постоянно повышаешь тон? Садись, садись, я пошутил.
Я ничего не ответила, лишь покраснела. Да и о чем здесь спорить? Он, хоть и прав в чем-то, но осознанно выводил меня из себя. Так что я не доставлю ему подобного удовольствия! Господин Шакка подошел, наклонился и упер руки в подлокотники, оказавшись в смущающей близости. Оценил мое напряжение и добил улыбкой вкупе с бархатным тоном:
— Ну что, расслабилась?
Я отвернулась и опять сдержала негодование. Выдавила:
— Когда мы уже начнем?
— Уже начали. Итак, клятва.
Я повторила полностью так, как он говорил — что вернусь сама до полуночи. Господин Шакка и сам не знал, насколько эффективно это заклинание в моем мире, но я и без клятвы не надеялась окончательно сбежать — не зря же он так долго готовился! А вот после начались более странные просьбы. Он взял мою ладонь и приложил какой-то зеленый камень к указательному и среднему пальцам.
— Это уже магия смерти, она посильнее. Если в твоем мире существует смерть, то должно сработать, хотя, возможно, не сразу. Насколько я понял, в том месте, где ты окажешься, люди умирают нередко — то есть сама сила смерти и поможет.
Я поморщилась и перебила:
— Это еще зачем? Я умру, если не вернусь сама?!
— Сказал бы, что так, но это для другого. Ты должна будешь коснуться Дмитрия Александровича и произнести — можно очень тихо — одно слово: «Ха-а-ашиф-ф». Повтори, чтобы не забыть.
— А… он не пострадает от этого? Что вы задумали?
— Только узнать о нем хоть что-то. Разве тебе самой не интересно?
Я пожала плечами:
— Да я все думала и думала об этом. Мы всего двух двойников в подтверждение имеем, а если подобные исключения бывают часто? И Дмитрий Александрович самый обычный человек! Видите ли, господин Шакка, в моем мире только обычные люди и бывают!
— Вот и проверим.
— Вы ведь понимаете, что его в больнице может не быть? А меня вряд ли отпустят на поиски любимого реаниматолога!
— Тогда попробуем в другой раз.
— Я точно не принесу ему вреда этим вашим хашифом?
— Нет. И ты неправильно произносишь. Длинная «а» и долго затихающая «ф».
Потренировали и это. Затем некромант уложил меня на стол и зашептал заклинание, отвязывающее сознание от тела. Я хоть и дрожала, но сумела взять себя в руки и сосредоточиться на процессе. Успокоиться и нырнуть. Успокоиться и…
— Ну, привет, старушка дряхлая моя!
— Оля? Оля… Оля!!!
Тайишка закричала последнее вслух, и это само по себе означало, что за время моего отсутствия она вполне научилась справляться с моим телом. Сама же себя одернула, а потом просто радостно завизжала внутри:
— Оля, Оленька! Я уж думала, что навсегда тут одна… Как же я рада… Я больше никогда-никогда не буду с тобой спорить!
Мне от такой встречи даже не по себе стало. Но что уж греха таить, приятно.
— Подожди ты, не умри от счастья. Я ненадолго!
В палату заглянула запыхавшаяся медсестра:
— Что случилось, Оля?
— Все в порядке, — ответила я за обеих. — Сон страшный приснился.
И, когда мы снова остались наедине, быстро объяснила Тайишке все происходящее. И, конечно, перешла к главному вопросу:
— А где Дмитрий Александрович?
— В ордина-наторской, — почти без запинки ответила она. — Он очень радуется тому, что больше комы не было… и даже говорил, что если так дальше пойдет, то и выпишут меня… когда-нибудь. Ты только представь себе мой ужас, когда я это услышала! Куда ж меня выпишут, если я вообще туточки ничего не понимаю? Я лучше в коме полежу! Оль, и твой телефон звонил, но я не решилась ответить. Хоть и почти запомнила, как ты с ним управляешься, но так боялась что-нибудь не так сделать…
Сейчас я не могла злиться на ее нерешительность, потому что не представляла, кому из нас приходится сложнее. Сама взяла мобильник и отзвонилась всем: родителям, старосте группы, старосте факультета и парочке одногруппников. Последним сообщила, что сильно заболела, а матери безбожно врала, как весь институт завалило нагрузкой перед очередной аттестацией. Она отругала за то, что не перезвонила сразу и успокоилась. В любом случае время без всеобщей истерии я себе выиграла.
Как раз, когда заканчивала последний телефонный разговор, в палату вошел Дмитрий Александрович. Как же это необычно — видеть лицо некроманта, но едва уловимо другое. И сердце застучало от пронзительной радости.
— Итак, страшный сон? — начал он, пододвигая стул к кровати. — Что опять?
Я улыбнулась ему от всей души:
— Не думаю, что стоит из-за этого волноваться! Видите, я в сознании! И никуда не собираюсь. Знаю ведь, как вы по мне обычно скучаете.
Он приоткрыл рот, потом слегка наклонился и вгляделся в мое лицо.
— Что? — не поняла я его реакции.
— Я тебе уже говорил что. Ты очень сильно меняешься. Опять даже тон голоса совсем другой! Ольга, я настоятельно рекомендую
