Я посмотрела в профиль некроманта, но тот будто и вовсе не расслышал. Он обращался по-прежнему к одному старичку:

— Министр магии, я начинаю мечтать о вашей должности. Если у вас не находится более важных дел, чем это…

— Не перекручивайте, господин Шакка! — смешной министр перебил, но выглядел притом очень уставшим. — И не делайте вид, что я тут ничем не занимаюсь! Ведь нарушение правил все же было! Ну, давайте уже как старые знакомцы говорить. Вы воскресили вашу… к-хм… невесту без официального разрешения! Корона, безусловно, помнит все ваши заслуги, но это же не значит, что можно прямо вот так… безо всяческих дозволений! За вами и раньше подобное водилось, но мы закрывали глаза… за заслуги. Однако ж когда-то этот вопрос должен был всплыть!

Голос у некроманта оставался все тем же — как если бы ему вообще было плевать на происходящее:

— Выпишите мне штраф. Все, вопрос закрыт?

Даже мне было ясно, что дело вовсе не в штрафе. Взбалмошной принцессе просто приспичило вернуть Тайишку — вероятно, только для того, чтобы отцу доказать, что никакая она не убийца. И каждый день присутствием Тайишки во дворце это подтверждать. Или как она еще издевалась над бедняжкой, раз так упорно не хочет ее отпускать?

— К сожалению, нет… — министр, по всей видимости, сам был очень не рад оказаться в такой ситуации. — Давайте придем к соглашению! Министерство немедленно займется оформлением разрешения, а пока суть да дело, пусть Тайишенька под нашими взглядами побудет — убедимся, что она вернулась не гакой или еще кем-нибудь.

— Чего?! — снова запищала разодетая восьмилетка. — Пусть навсегда возвращается!

Министр глянул на нее так, как будто хотел на месте испепелить. Очевидно, что дуреха портила все его планы на мирное разрешение конфликта. Господин Шакка на нее вообще не смотрел:

— Оформляйте, не могу препятствовать. А пока суть да дело, невеста моя и под моим присмотром проживет.

— Господин Шакка, не перегибайте палку! — министр начал злиться. — Все-таки вы подданный его величества!

— Тогда напомните его величеству, что если бы я не продлил ему жизнь тридцать лет назад, то седьмая принцесса и на свет бы не появилась.

— Дела давно минувших дней! — старик отмахнулся. — И не дают вам права нарушать законы! Пусть Тайишка, невеста ваша, сама решение примет — ведь как славно она жила до своей кончины! И любой… к-хм… даме ее положения не помешает какое-нибудь занятие… ненадолго!

Некромант оборвал эту бессмыслицу:

— Нет.

— Вот зачем вы сразу угрожаете? — расстроился министр. — По-хорошему же прошу. И если уж начистоту, то ваше безусловное согласие достойно компенсации! Ведьмы из Западного Хутора изловили двух асуров и одного ёки… и уж мы заранее обговорили, что живыми передадим их вам!

Я физически ощутила, как некромант окаменел. Запрещенный прием! Ему вместо меня предлагают аж целых трех демонов! Понимая, что я на волоске от провала, только еще крепче сжала пальцы на его локте. Вряд ли это повлияло на его решение, но он повторил:

— Нет. И, надеюсь, это не повлияет на нашу старую дружбу, дорогой министр.

Дальнейший разговор напоминал полный бедлам. Девочка истерила, отчаявшийся министр сам пытался утащить ее подальше. Когда ему наконец-то удалось, и в доме воцарилась тишина, я заглянула в лицо некроманта.

— Спасибо! А это не доставит вам проблем? Она не побежит жаловаться королю?

— Если побежит, на том проблемы и закончатся. Его величество — очень разумный человек. Министр магии оказался между двух огней, но он как-нибудь выкрутится.

— И все равно спасибо! Представляю, как вам непросто было выбрать!

— Не представляешь, — его тон вдруг стал ледяным. — Живой ёки… два асура. Что вообще на меня нашло? Даже восемнадцать штук тебя не стоят одного живого ёки.

Я развела руками:

— И вот зря вы меня обидеть пытаетесь! По вашему грозному «нет» сразу было понятно, что я у вас такая одна, а ёков этих еще можно наловить.

— Замолчи. И скройся с глаз. У меня непреодолимое желание передумать и догнать министра.

Я умчалась из гостиной, хотя и не смогла скрыть довольного смешка. Отыскала Марушку в ее комнате, чтобы расспросить про демонов.

Горничная сидела на своей узенькой кроватке, поджав ноги… и плакала! Я вмиг сообразила, что произошло, и подбежала к ней.

— Эй, ну ты чего?

— Я теперь все чувствую, Ольга Сергеевна! — подтвердила она очевидное. — Чувствую!

— Так разве это плохо?

— А я понятия не имею, плохо или хорошо!

— Тогда зачем ревешь?

— Потому что я семьсот лет не ревела!

— А-а, — понимающе отозвалась я. — Тогда почему же не со смеха начала?

Она вытерла рукавом нос и доверчиво положила голову мне на плечо. Долго думала над ответом:

— Так чему радоваться-то? Я только сейчас осознала, что семь столетий убирала постель, вытирала пыль и чистила ванну! Семь столетий подряд!

Когда я просила Шакку освободить ее эмоции, то о таких последствиях и не подумала.

— Зато ты молодая и красивая, Марушка! Многие девушки в твоем мире занимаются тем же самым лет шестьдесят, а потом просто умирают. Разве не так?

— Так! Наверное, даже радуются, что все закончилось! Я сейчас как подумаю про пыль и тряпку, меня трясти начинает! Ни мужа, ни детей, только пыль и тряпки!

Как ни крути, но такой вечной молодости и врагу не пожелаешь. Не поспешила ли я с просьбой? Марушка раньше не была счастливой, но и не была несчастной, а как оказалось, это очень важно. А она все говорила и говорила, словно за истраченные годы вылить все вознамерилась:

— Господин специально это сделал! Потому что не может человек… вот так! А что ему? У него золота — корона позавидует, не мог живых слуг нанять? Ему, видите ли, важно было сохранить атмосферу родного дома! Он, видите ли, не хочет перемен и скандалов! А мы что же? Мы разве даже на слезы права не имеем?

Я погладила ее по спине и поддержала:

— Ты права, Марушка, права! И если тебе больше не хочется здесь оставаться, то и не останешься — рабство, между прочим, в Едином Королевстве запрещено! Я вот от своей хозяйки только что ушла, и ты уйдешь.

— Куда ж мне идти, Ольга Сергеевна? — вновь заныла она. — Кому я в мире нужна? Выходит, что господин — единственный близкий мне человек и остался! И мы с ним… — она прижала ладони к вмиг покрасневшим щекам. — Он брал меня…