Спина Несарины покрылась ледяным панцирем.

– Меня дважды посылали напомнить эту простую истину жителям нескольких земель, где назревал мятеж.

Его дыхание согревало ей ухо.

– И потом, руккины тоже делятся на кланы. Иная вражда длится десятками лет, если не больше. Я научился обходить острые углы, не принимая чью-либо сторону. Приходилось и споры улаживать.

Он лишь не добавил, что порою улаживание не было исключительно словесным.

– Тебе в городской гвардии наверняка приходилось заниматься тем же самым.

– До таких высот я не доросла. – Несарина хмыкнула. – В основном несла службу на городских улицах. Повышения пролетали мимо.

– Я думал, с таким искусством стрельбы ты командовала всей рафтхольской стражей.

Несарина улыбнулась. Обольститель. Под суровой внешностью принца скрывался бесстыжий ухажер. Вопрос Сартака не был сложным. Ответ она нашла еще несколько лет назад.

– Адарлан не настолько открыт, как хаганат, если говорить о роли женщин в армии или городской страже. Мои навыки ничего не значили. Повышение получали мужчины, а моей участью год за годом оставался обход улиц. Что с городским дном, что с повздорившей знатью разбирались гвардейцы чином повыше. И конечно же, учитывалось адарланское происхождение.

Узнав, что Несарину снова обошли повышением, ее сестра начинала шумно выражать недовольство. Предлагала, даже требовала «поговорить с ними напрямую». Несарина не возмущалась и не спорила с сестрой. Посмей она что-то потребовать у начальства или даже повысить голос… Остальное зависело от настроения начальства. В лучшем случае она могла услышать: «Скажи спасибо, что тебя вообще приняли в городскую стражу». В худшем – от нее бы потребовали сдать меч, форменную одежду и проваливать на все четыре стороны. Почему она не уходила со службы? Не только и не столько из-за жалованья. Среди рафтхольских стражников было крайне мало тех, кто по-настоящему помогал попавшим в беду. А потому Несарина продолжала служить и не возмущалась, когда весьма посредственные ее сослуживцы-мужчины получали повышение.

– Да. Я слышал, адарланцы не очень-то благоволят к выходцам из других краев.

– Это еще мягко сказано! – вырвалось у Несарины.

Тем не менее отец твердо решил пустить корни в Рафтхоле, утверждая, что жизнь там дает больше возможностей. Даже когда Адарлан начал завоевывать соседние государства, отец не тронулся с места. А как мама уговаривала его вернуться в Антику – город, который она полюбила всем сердцем. Повзрослев, Несарина пыталась понять, что́ же двигало отцом. Возможно, упрямство. Возможно, желание выстоять наперекор тем, кто вновь устраивал гонения на чужестранцев.

Несарина искренне старалась не винить отца в последствиях его выбора. Правда, иногда она срывалась и выплескивала гнев. Сестра и здесь ее не понимала. Делара всегда любила Рафтхол, любила шумную, пеструю жизнь адарланской столицы. Ей удавалось расположить к себе адарланцев и победить их нетерпимость к «чужакам». Неудивительно, что замуж она вышла за уроженца Рафтхола. «Дитя Адарлана» – эти слова были вполне применимы к Деларе. Адарлана, каким он когда-то был и каким, возможно, станет снова.

Поймав быстрый воздушный поток, Кадара понеслась в его струях. Мир внизу слился в одну разноцветную полосу. Горы становились все ближе.

– Тебя когда-нибудь… – начал Сартак.

– О таком не стоит говорить, – перебила его Несарина.

Не стоит… особенно когда она и сейчас чувствовала камень, ударивший ей в голову, и слышала оскорбительные дразнилки адарланских сверстников. Детство давно прошло, а ощущения остались.

– Простите, ваше высочество, – добавила она, глотая скопившуюся слюну.

– Опять мой титул выплыл, – засмеялся Сартак, но поддразнивать ее не стал. – Я намерен попросить тебя в среде руккинов не называть меня принцем и вашим высочеством.

– Вы намерены попросить или уже про́сите?

Его руки на мгновение обхватили Несарину. Это могло сойти за дружеский жест предостережения.

– Мне понадобилось несколько лет, прежде чем руккины перестали спрашивать, не подать ли мне шелковые шлепанцы и не позвать ли слуг, чтобы расчесали мои волосы.

Несарина усмехнулась.

– Среди них я просто Сартак. Или капитан.

– Капитан? – удивилась она.

– У нас нашлась еще одна общая черта.

Бесстыжее ухаживание. Иначе не назовешь.

– Но вы же управляете шестью кланами руккинов. И они подчиняются вам.

– Подчиняются. Когда мы собираемся вместе, там я принц. Но внутри Эридунского клана – а этот клан меня воспитал, и я считаю его родным – я всего лишь капитан их войск. Там я подчиняюсь приказам матери-по-очагу.

Он снова обнял Несарину – якобы для подкрепления своих слов.

– Такую же линию поведения я посоветую и тебе, если не хочешь, чтобы тебя раздели догола и привязали к скале во время бури.

– Боги милосердные, – прошептала Несарина.

– Вот именно.

– Неужели она…

– Да. И, повторяя твои слова, о таком не стоит говорить.

Однако Несарина снова засмеялась. Все это время она только и делала, что улыбалась.

– Принимаю ваше предостережение, капитан.

Таванские горы превращались в серую каменную громаду. Их стена была значительно выше всех гор, какие она видела в Эрилее. Правда, ее впечатления по части гор были небогаты. Семья Несарины крайне редко путешествовала по Адарлану и соседним королевствам. Отец постоянно был занят. Существовала и другая, более важная причина. В сельской местности к «чужакам» относились настороженно, если не сказать, враждебно. Даже если дети родились на адарланской земле и от адарланской матери. Это обстоятельство особенно злило селян.

Несарина молила всех здешних богов, чтобы руккины оказались более доброжелательными.

Отец рассказывал ей о гнездах руккинов. Но действительность превосходила его рассказы. Если не видеть это своими глазами, можно было бы упрекнуть рассказчика в досужей выдумке. В самом сердце Таванских гор три высоченные соседние вершины и их склоны были усеяны жилищами руккинов.

Это не были гиры – широкие шатры с деревянным каркасом. Те годились для кочевания по степям и равнинам, но в горах не продержались бы и дня. Эридунский клан строил из камня. Правильнее сказать, вырубал в камне дома, коридоры и помещения. Многие из них были пещерами, некогда служившими гнездами для рукков.

Часть гнезд сохранялась и поныне; особенно те, что находились близ жилья руккина и его семьи. Это позволяло мгновенно позвать птицу, свистом подав ей команду. Иногда руккин просто забирался в гнездо по бесчисленным веревочным лестницам на склонах. Через них поддерживалось сообщение между домами и пещерами. Но лестницы устраивались и внутри горной толщи, в основном для детей и стариков.

Сами дома имели широкий вход (обычно использовался естественный вход в пещеру), куда могли залетать рукки. Дальше начинались жилые помещения. На склонах кое-где виднелись окна, показывая, что там живут. Окна обеспечивали доступ свежему воздуху.

Впрочем, недостатка в свежем воздухе здесь не ощущалось. Ветер постоянно дул между тремя соседними горами, в которых обитал родной клан Сартака. Небо пестрело парящими, взлетающими и садящимися рукками. Они отличались размерами и цветом перьев. Несарина попыталась сосчитать все горные жилища, но очень скоро сбилась со счета. Их были сотни. Еще столько же, если не больше, находились внутри