«Это еще мягко сказано», – подумал Шаол.

– И тебе вдруг захотелось узнать об этом?

Ириана спокойно восприняла его вопрос:

– Если это требуется для твоего исцеления, чтобы пройти и оставить в прошлом… да.

– Ну что ж. Ты узнаешь. Только потом не сетуй.

Лицо Ирианы превратилось в непроницаемую маску. Дорину бы явно понравилось.

– Полагаю, ты не собираешься застревать здесь надолго, – сказала она. – Особенно сейчас, когда на нашей, как ты изволил выразиться, родине полыхает война.

– А разве Эрилея – не наша родина?

Ириана встала, подхватив мешок:

– Эрилея – да. Но мне нет и не будет дела до Адарлана.

Шаол ее понимал. Прекрасно понимал. Наверное, потому до сих пор и не рассказал ей, кто нанес ему рану, оставившую темное эхо.

– А ты, – продолжала Ириана, – упорно избегаешь говорить на самую важную тему. Но рано или поздно тебе придется это сделать.

– При всем моем уважении к твоему ремеслу, тебя это не касается.

Глаза Ирианы насмешливо вспыхнули.

– Ты бы удивился, узнав, как тесно исцеление телесных ран связано с исцелением ран душевных.

– Я сталкивался с силой, которая противостоит тебе сейчас.

– Тогда скажи, что́ в тебе служит ей кормом?

– Не знаю.

Раньше это его не волновало.

Ириана порылась в мешке, нашла то, что ей требовалось, и вернулась к дивану. У Шаола все сжалось внутри. В руках у целительницы был кожаный кляп. Новенький, не побывавший ни в чьем рте.

Ириана недрогнувшей рукой протянула ему кляп. Часто ли ей приходилось пользоваться этим «молчальником», исцеляя более серьезные увечья, чем у него?

– Можем обойтись и без этой штуки, если ты все же предпочтешь обсудить со мной события твоего недавнего прошлого, – хмуро бросила ему Ириана.

Шаол лег на живот, затолкав кляп себе в рот.

Восход солнца Несарина встречала в небе.

Принц Сартак с раннего утра ожидал ее в гнезде своей рукки. Минарет, на вершине которого находилось гнездо, был открыт всем стихиям. Поднявшись туда, Несарина остановилась возле лестничной арки. За спиной принца, облаченного в кожаные доспехи…

Кадара была прекрасна.

Все золотистые перья рукки сияли, как отполированный металл. Белые перья на груди могли соперничать с выпавшим снегом. Такие же золотистые глаза мгновенно заметили Несарину и смерили ее взглядом. Сартак, прилаживающий седло к широкой спине рукки, обернулся.

– А-а, капитан Фелак, – произнес он вместо приветствия. – Рано же ты встала.

Обычные слова, предназначавшиеся для посторонних ушей.

– Я почти не спала из-за ночной грозы. Надеюсь, я вам не помешала.

– Наоборот. – Сумеречного света хватало, чтобы видеть его улыбку. – Я тут собирался отправиться в полет. Этой жирной хрюшке надо поохотиться и добыть что-нибудь к завтраку.

Кадара сердито распушила перья и щелкнула громадным клювом. Такой клюв мог легко откусить человеку голову. Неудивительно, что принцесса Хасара побаивалась боевой подруги Сартака.

Принц усмехнулся, поглаживая перья Кадары:

– Не желаешь ли составить мне компанию?

Услышав приглашение, Несарина вдруг почувствовала, насколько высок этот минарет. А ведь Кадара полетит еще выше. И никаких дополнительных креплений, удерживающих от падения и верной смерти. Только седло и руки всадника.

Но совершить полет на рукке…

Более того, вместе с принцем, у которого могут быть весьма полезные для них сведения…

– Я еще никогда не летала, но с благодарностью принимаю ваше приглашение, принц.

Приготовления заняли считаные минуты. Сартак заявил, что одежда Несарины не годится для полетов, и велел сменить темно-синий наряд на кожаные доспехи. В шкафу у дальней стены лежал еще один комплект доспехов. Пока Несарина переодевалась, он вежливо отвернулся. Ее волосы были сравнительно короткими – только до плеч. Такие в косу не заплетешь. Принц достал из кармана кожаный шнурок, и Несарина связала волосы тугим узлом.

По словам Сартака, он всегда брал с собой запасной шнурок. Если волосы не связать, ветер запутает их так, что потом несколько дней не расчешешь.

Принц забрался в седло первым. Умная, наблюдательная Кадара поджала лапы и стала похожей на огромную курицу. Сартак проворно вскочил в седло и протянул руку Несарине. Она осторожно коснулась ребер Кадары. Прохладные перья были мягкими, словно тончайший шелк.

Несарина мешкала и, когда Сартак бесцеремонно подхватил ее и усадил перед собой, наградила принца сердитым взглядом. Меж тем Кадара спокойно приняла вторую всадницу и терпеливо ждала хозяйского приказа взлетать.

Сартак закрепил себя и Несарину в седле, трижды проверив надежность кожаных ремней. Затем прищелкнул языком и…

Несарина сознавала: невежливо хватать принца за руки да еще сжимать их до хруста костей. Она это сделала совершенно инстинктивно, едва Кадара расправила сверкающие золотистые крылья и спрыгнула с минарета.

Спрыгнула вниз.

У Несарины душа ушла в пятки. Глаза заслезились, все расплылось.

На нее тут же накинулся ветер, угрожая вырвать из седла. Несарина до боли сжала бедра. Она буквально вцепилась в руки принца, уверенно державшие поводья. Сартак лишь усмехнулся ей в ухо.

Однако светлые каменные здания Антики приближались с угрожающей быстротой. В рассветной дымке они казались голубыми. А Кадара опускалась все ниже, подобно звезде, упавшей с небес.

И вдруг, взмахнув крыльями, рукка устремилась вверх.

Несарина радовалась, что не стала завтракать: живот исторг бы все. Он и сейчас негодующе урчал.

Набрав высоту, Кадара резко повернула вправо, к розовеющему горизонту.

Антика, раскинувшаяся внизу, становилась все меньше и меньше, пока не превратилась в паутину дорог и белесых пятен. Внизу теперь мелькали оливковые рощи и пшеничные поля, крестьянские дома и городки. Слева желтели волнистые дюны северной пустыни. Справа вставали горы, прорезанные нитками рек. Восходящее солнце золотило их воду.

Сартак молчал. Ни слова о примечательных местах, над которыми они пролетали. Он даже не упомянул о Сестринской дороге, тянущейся через весь континент. Наверное, не хотел мешать Кадаре или просто привык молчать. Рукка продолжала набирать высоту. Воздух становился все прохладнее, а пробуждающее небо – все голубее. С каждым взмахом могучих крыльев картина внизу менялась.

Простор. Невообразимый простор.

Но не такой, как бескрайнее море, где ты зажат на корабле, а вокруг – монотонные, опостылевшие волны.

Этим можно было… дышать. Это само по себе было…

Несарина не успевала поворачивать голову. Ей хотелось увидеть все разом. Громадный мир, полный маленьких частиц, из которых он состоял. Неповторимая, удивительно красивая мозаика. Земля, когда-то завоеванная, но видевшая от завоевателей только любовь и заботу.

Ее земля. Ее родина.

Несарина не переставала удивляться, что можно одновременно видеть столько непохожих уголков континента. На востоке, почти у самого горизонта, расстилались травянистые степи. Она поворачивала голову на запад – и уже никаких степей. Густые леса и прямоугольники рисовых полей. На севере – дюны и кусочек моря. Кадаре бы не хватило дня, чтобы долететь до границ видимого. А чтобы все это обойти, Несарине не хватило бы жизни. Южный континент вмещал в себя если не бескрайний, то невероятно протяженный мир.

Она не понимала, зачем отец покинул родные края.

Еще непонятнее, почему остался, когда Адарлан стал погружаться во тьму. Почему удерживал семью в