Ириана внимательно смотрела на него, терпеливо слушая сбивчивые объяснения.

– А здесь меня никто не знает, – продолжал Шаол. – Здесь вообще не слышали об Аньеле. И это…

– Дарит тебе свободу?

– Это делает меня другим человеком, – улыбнулся он.

Из внутреннего зала лился мягкий золотистый свет, играя на покрасневших щеках Ирианы.

– Я… очень рада.

– А ты? Ты часто приходишь сюда с друзьями, оставляя целительницу за порогом?

Ириана смотрела на прохожих.

– Друзей у меня не много… Не потому, что они мне не нужны, – торопливо добавила она, и Шаол улыбнулся. – У целительниц Торры заняты все дни. Нередко и вечера тоже. Бывает, мы ходим сюда. Но свободные часы редко совпадают. Поесть в нашей трапезной быстрее и проще. Так что целительницы – не слишком компанейские люди. Наверное, потому я и уцепилась за дружбу с Кашаном и Хасарой. Они вносили разнообразие в мою монотонную жизнь. Но их месяцами не бывает в Антике. И потом, дружба с людьми такого положения…

Шаола подмывало спросить, ходила ли она сюда с другими мужчинами, однако его вопрос мог испортить всю непринужденность этого вечера.

– Получается, ты, как и я, постоянно думала о своем ремесле.

Ириана кивнула:

– Возможно, когда-нибудь у меня и получится тратить часть времени только на себя. Научусь наслаждаться жизнью, отодвигая мысли о помощи другим. А пока не могу. Даже сейчас мне немного совестно.

– От таких мыслей надо освобождаться.

– Ты пробовал? И как? Получилось?

Шаол усмехнулся. Слуга принес кувшин с холодным мятным чаем.

– Мы с тобой научимся жить по-иному… если переживем эту войну.

Шаолу показалось, что в стол вонзился острый холодный нож. Но Ириана расправила плечи. Она улыбалась одними губами, хотя улыбка была дерзкой.

– За жизнь, господин Шаол, – сказала она, поднимая оловянный бокал с чаем.

Он поднял свой. Они чокнулись.

– За то, чтобы хоть пару часов чувствовать себя просто людьми.

Шаол наелся до отвала. Каждое кушанье, обильно сдобренное пряностями, было маленьким откровением.

Вкусная еда располагала к разговору. Ириана рассказывала о первых месяцах учебы в Торре, когда она чуть ли не падала от напряжения, торопясь узнать и усвоить как можно больше. Потом она спросила, как он постигал премудрости гвардейской службы. Шаол сник. Не хотелось ему в этот вечер говорить о Брулло и других, но Ириана так чудесно улыбалась, а ее любопытство было таким искренним, что Шаол переломил себя.

Рассказывая о Брулло – человеке, проявившем к нему больше отеческой заботы, чем родной отец, – Шаол испытывал боль. Время сгладило ее остроту. Если можно хотя бы так отдать дань памяти этому замечательному воину, Шаол был готов терпеть.

Когда разговор сам собой иссяк, они покинули заведение и отправились в обратный путь, к сияющим белым стенам Торры. Шаолу казалось, что он по-настоящему провожает Ириану, а не просто едет рядом с нею, толкая колеса кресла. Ириана и сама сияла, не переставая улыбаться.

Они остановились возле ворот, ожидая, пока Шаолу подведут лошадь.

– Спасибо за прекрасный вечер и прекрасное общество, – сказала Ириана, и ее щеки снова вспыхнули.

– Рад, что не подвел, – смущенно ответил он.

– Завтра с утра, во дворце?

Вопросы был излишним, но она все-таки спросила. Шаол кивнул.

Ириана переминалась с ноги на ногу, продолжая улыбаться. Сейчас она напоминала последний яркий луч солнца, еще долго окрашивающий небо после захода светила.

– И тебе спасибо за этот вечер, – сказал Шаол, подавляя слова, готовые спрыгнуть с языка: «Мне сегодня глаз не отвести от тебя».

Караульный подвел лошадь.

– Спокойной ночи, – прошептала Ириана, отходя в сторону.

Шаол подался вперед и коснулся ее руки. Пальцы Ирианы сложились, будто лепестки нежного цветка.

– Спокойной ночи.

Шаол ехал к ярко освещенному дворцу и чувствовал странную легкость. Груз, давивший на грудь и плечи, куда-то исчез. Столько лет… пожалуй, всю жизнь… он жил, ощущая эту тяжесть. И теперь, когда она пропала… Нет, остальной мир не изменился. Угроза, нависшая над Адарланом и теми, кто был дорог Шаолу, по-прежнему существовала и, скорее всего, лишь усиливалась. И вдруг эта непонятная легкость.

Верхушки сосен были подернуты туманом. За ними проглядывала сторожевая башня Эйдолон, похожая на обломок меча. Она стояла на вершине невысокой горы, глядящей в сторону сплошной стены других гор, значительно выше этой. Кадара летела над лесистыми холмами, приближаясь к башне. Несарине казалось, что они несутся навстречу приливной волне, где вместо воды – жесткий камень.

Это ощущение сменилось другим – потоком осколков стекла. Несарина испуганно моргнула, и поток исчез.

– Видишь?

Сартак указал в сторону огромных гор. Он говорил шепотом, словно боясь, что кто-то может подслушать.

– За той кромкой начинаются Дагульские горы. Вотчина харанкаев. Дозорные в башне сразу видели всех, кто спускался со склонов. При их фэйском зрении это не составляло труда.

Несарина и без фэйского зрения прекрасно видела пустынные склоны, усеянные валунами и обломками скал. Ни деревца, ни ручейка. Казалось, все живое давно покинуло эти места.

– Хулуна летала над этой жутью?

– Поверь, я сам ужаснулся, когда узнал, – проворчал Сартак. – Пришлось утром дать Борте солидный нагоняй.

– Удивительно, что она не размозжила вам коленки.

– А ты заметила, как я прихрамываю?

Несарина усмехнулась, хотя ни развалины сторожевой башни, ни стена гор не располагали к веселью. Ей показалось, что Сартак прильнул к ней. Его широкая грудь уперлась в лук и колчан, прикрепленные у нее за спиной. Борта щедро поделилась с нею парой длинных метательных ножей.

Куда они летят и чем там будут заниматься – об этом знала только Хулуна. Неудивительно, что Борта весь завтрак хмурилась, а Фалкан, сидевший по другую сторону круглого стола, посматривал с любопытством. Воинский опыт Несарины и Сартака подсказывал им: чем меньше людей знают о твоих замыслах, тем больше шансов на успех.

Они вылетели рано, едва только рассеялись предутренние сумерки, взяв несколько тюков с припасами. Сартак пытался возражать: зачем столько брать, если к вечеру они вернутся? Однако Несарина настояла. Мало ли что? В таких местах никакие припасы не бывают лишними.

Борта хотя и злилась, что ее держат в неведении, но после завтрака заплела Несарине волосы в красивую тугую косу. Коса начиналась на макушке и опускалась за воротник плаща, надетого поверх кожаных летных доспехов. Пожалуй, Борта немного перестаралась и стянула волосы излишне туго. Пока летели сюда, Несарина подумывала, не ослабить ли косу. Но когда впереди замаячила башня, а коса с честью выдержала несколько часов полета, Несарина решила не трогать произведение Борты.

Кадара сделала круг над башней, спустилась ниже и вторично облетела фэйскую древность.

– Никаких следов паутины, – сказала Несарина.

Когда-то сторожевая башня была значительно выше. Может, верхние этажи разрушило неумолимое время и природные стихии, или же в далекие времена через эти места проходила чья-то армия. Сохранились только два нижних этажа, но и они были открыты всем ветрам, дождям и снегу. Винтовая лестница в середине башни тонула в хвое