Они взволнованы. К пристани швартуется белая яхта – не «Сольвейг», нет! И люди в черном. С оружием. На спинах – желтые круги солнца. Верховный совет!
– Сдавайтесь! Медленно поднимите руки! Сопротивление бесполезно! – На сей раз это не учебная тревога: вон тот мужчина держит рупор.
Из лодки выпрыгивает пантера в специальной броне, быстрая и величественная. Агенты обмениваются жестами, снайпер наводит винтовку на распахнутое окно, в дверь запускают какого-то мелкого зверька, кажется крысу. Смотрят на монитор. Снова какие-то жесты, пантера врывается следом.
Вукович не пускает ребят к маяку, Брин, кажется, плачет, машет рукой, указывая на красную куртку, которую качают волны. Хорватка хватается за лицо, что-то надрывно кричит, бежит к воде, но Эдлунд останавливает ее. Обнимает. Смеартон, Кавамура, Коломбо, ребята – все стоят в растерянности.
Из маяка выводят Селию, ее руки связаны за спиной, в шею уткнулся пистолет. Следом – ее отец. Он испуганно озирается по сторонам, идет с трудом, согнувшись. Завернут в одеяло. Что-то пытается крикнуть Эдлунду… Не разобрать – слишком высоко. Круг, снижение…
– Прости, я не знал! – кричит профессор Айвана.
Но Эдлунд молчит, баюкая рыдающую Вукович. Вдруг хорватка замечает Селию, вырывается, как кошка, очки летят на землю:
– Я убью тебя, дрянь! Убью! Я достану тебя и вырву глаза, разгрызу глотку и буду смотреть, как ты захлебываешься в крови!
И эта женщина – завуч Линдхольма?! Мужчина из Совета, видимо, думает о том же: он подозрительно смотрит на Вукович, и Эдлунд тянет ее назад.
– Найджел, Юми, уведите детей, – бросает директор.
Педагоги неумолимо гонят стайку учеников к главному зданию. Пантера обнюхивает пристань.
– Найдите ее! Вдруг она еще жива? Ей нужна помощь! – кричит Вукович людям из Совета.
– Шансов почти нет, – низкий голос мужчины перекрывает шум мотора. – И погодные условия не позволяют. Наш агент с тотемом моржа прибудет на поиски тела…
Женщина в форме незаметно толкает его локтем.
– Спасательная операция начнется завтра, – поправляет она. – Мы просветили воду прожектором… Простите, сегодня мы сделали все, что могли.
Вукович бросается в маяк. Никто не мешает ей: убийца уже на лодке.
Мара подлетает к окну, к тому самому распахнутому окну, из которого выпала некоторое время назад. Садится на подоконник, сложив крылья. Так тихо здесь теперь, так спокойно… Как будто ничего и не было. Только темнеют капли крови на полу.
Все стены в надписях, сердечках. Непрерывная вязь слов, признаний, планов. Мечты разных поколений сплелись в единую сеть.
Дверь, скрипнув, пропускает Вукович. Бедная! На ней же лица нет! Без очков, распухшие, мокрые глаза, из груди рвутся прерывистые вздохи. То ли рыдания, то ли лающий кашель.
– Ларс, нашел время летать! – сказала она, обессиленно опустившись на колени.
Мара вспорхнула внутрь, тряхнула головой, прикрыла глаза, вернула облик. И сразу стало так холодно и неуютно.
– Мисс Вукович, это я!
– Что?! Но как… Откуда… Нет, скажи, что это правда! О, боже! Мара! – Хорватка кинулась к ней, заботливо завернула в свое пальто, стиснула, прижала к себе и разразилась новой порцией рыданий: – Я думала, ты… Как же так могло?.. Господи, ты жива! Ты цела!
Тонкие пальцы судорожно ощупывали лицо Мары, как будто она могла вот-вот исчезнуть.
– Это действительно я, – поморщилась девочка. – Кажется, я выяснила, кто моя мать. Инира Нанук. Потом я проглотила волос Эдлунда, чтобы трансформироваться, наверное, от стресса его тотем…
– Нет-нет, – замотала головой Вукович. – Все дело в другом. Это все эксперимент… Нет, разговоры потом. Нет времени. Кто-то видел, как ты взлетела?
– Нет… Не думаю… Вам бы сразу сказали.
– Не надо, чтобы кто-то знал. Срочно перевоплощайся, лети вниз и жди меня на камнях, с другой стороны от причала. Я все проверю и позабочусь, чтобы никого не было рядом.
Мара кивнула, настроилась. Было непривычно освобождать разум и представлять природу, но все же вышло. Жар, холод – и снова крылья. Взлетела, ринулась вниз. Какое все-таки удовольствие – лететь! И никакого страха – только щемящее чувство детского восторга.
Она вцепилась когтями в мокрую скалу, поворачивая головой то в одну, то в другую сторону. Нелегко приспособиться к птичьему углу обзора. Вукович появилась с большим шерстяным одеялом и охапкой одежды.
– Густав сейчас по моей просьбе меняет лампу в холле. Остальные на обеде. Никого не должно быть. Трансформируйся.
Мара послушно вернула человеческий облик.
– Одевайся, – велела хорватка. – Вот так. А теперь лезь в воду.
– Что?! Она же ледяная!
– И возможно, ты после этого заболеешь. Так будет даже правдоподобнее. Лезь.
Девочка присела на корточки, тронула пальцами негостеприимное море. Руку обожгло холодом.
– Но, мисс Вукович…
– Мы теряем время! – Женщина снова нацепила очки, превратившись в строгого завуча.
Мара вздохнула и прыгнула. Иначе она бы не осилила это жуткое зимнее купание. Напоролась ногой на камень, хотела вскрикнуть, но изо рта вырвался только хрип. Дыхание перехватило, грудь сдавило тисками.
– Да… чтоб… тебя… – Дрожа, она шептала самые забористые ругательства, которые помнила из детского дома.
– Я этого не слышала, – сказала Вукович. – И не забудь голову намочить.
Мозги будто заскрипели от холода, изо рта рвался пар. Мокрая одежда отяжелела, гирей тянула на дно.
– Достаточно… – Голос хорватки пробивался сквозь стук зубов.
Как робот, который только учится управлять конечностями, Мара вылезла наружу, царапая руки о камни. Морская соль тут же въедалась в раны, причиняя боль.
– Царапины даже правдоподобнее, – кивала женщина, вместо того чтобы посочувствовать.
Вукович завернула ее в одеяло, растерла и повела в главное здание. Девочку трясло, она едва соображала.
– Ларс, Мара жива, – торопливо сообщила женщина в телефон. – Пусть Полин готовит горячую ванну. И постель – ей лучше ночь провести в палате. Да, сильных повреждений нет. Я догадалась. Скажешь сам.
– Над-д-до сказ-з-зат-т-т-ь Бр-р-р-рин! – с трудом проговорила Мара.
– У меня только номер Торду. Брин все равно сейчас в истерике.
– К-к-к-как в-в-в-вы?
– Не понимаю, о чем ты. Алло, Фернанду? Я сейчас веду Мару к мадам Венсан. Да, жива. Не кричи ты! Скажи Брин. Нет, навестить ее пока нельзя. Я сообщу.
Из трубки еще доносились вопли парня, когда Вукович сбросила звонок.
– Слушай внимательно, – шепнула она Маре. – Потому что внутри нас может кто-то услышать. Природа задумала тебя зимней, и, родись ты у Иниры, ты была бы такой. Но Лена нарушила все естественные процессы, и ты появилась на свет летом. Положение солнца…
– Хотите сказать, у меня теперь обе способности? – опешила Мара, забыв про холод.
– По-видимому… – Вукович хмурилась и остервенело грызла нижнюю губу.
– И если я превратилась в орла, то мой отец?..
– Эдлунд. Да, я думаю, он.
Мара отшатнулась. Выходит, ее чуть не убили из-за какого-то наследства?! И ее отец все это время был так близко? Что он скажет теперь? Что подумает? Как его называть? Не получится же долго избегать встречи. Что ж, зато она была плодом любви, пусть и в такой странной форме.
– Это должно быть в строжайшем секрете, – продолжила
