Близость огня нервировала Мару. Теперь ее терзала мысль о том, что Вукович может отравить ее в любой момент и, что еще хуже, в любом облике. Под конец шоу Мара с недоверием взирала на каждого, кто сидел рядом. Откуда ей знать, что Брин, ее мама или вообще любой из зрителей – это не Вукович? Ведь сама хорватка на поле не появлялась с самого обеда.
В какой-то момент Маре даже почудилось, что под капюшоном одного из выступающих мелькнули глаза хорватки, но разве учителя могли участвовать в представлении? Девочка напряженно всматривалась в мельтешение лиц: зимние танцевали в одинаковых шелковых плащах, чтобы запутать публику. Но вот они выстроились в ряд, и Кевин предложил добровольцу из публики отгадать, которая из девушек – настоящая. Вызвался достопочтенный Корнелис ван дер Вауде, отец Иды, по слухам художник и знаменитый коллекционер живописи. Однако наметанный глаз искусствоведа его подвел: он промахнулся. Зимние перевоплотились, и искомая девушка оказалась с другой стороны. Вукович среди них не было вовсе.
– Лимонада хочешь? – Нанду протянул ей бутылку шипучки.
Она протянула руку, но застыла на полпути. А если там зараза, про которую говорила Брин?
– Ты чего? – удивился парень.
– Чем докажешь, что ты – это ты?
– Ну вот, насмотрелась номеров. А кто же еще?
– А правда, докажи, – прищурилась Брин. – Ты ведь уходил со своего места.
– Вы все с ума сошли? – Нанду оторопел от их натиска.
– Ее могут отравить, – шепнул Джо. – Потом объясню.
– Что за ерунда… Ну не знаю… – Нанду задумчиво потер ухо с серьгой, а потом свистнул: три раза долго и дважды коротко.
Мара узнала – это был их условный сигнал во время вторжения в кабинет Эдлунда.
– Ладно, – кивнула она и взяла бутылку. – Только не выбрасывай, когда допьем. Мне она нужна.
– Как скажешь. Странные вы все сегодня. Что тут вообще произошло, пока меня не было?
– Потом, – отмахнулась Брин. – Пойдем уже ко мне, позвоним Коркмазу. Иначе я и правда сойду с ума. Мам, я сбегаю домой и вернусь сразу на ужин, ладно?
– Кому позвоним? – поинтересовался Нанду у Мары.
– Пошли с нами. По дороге все расскажу. Джо, ты идешь?
Маквайан кивнул, и они поспешили в домик Брин.
– Ты уже думала, что скажешь ему? – спросила по пути любительница брюссельской капусты.
– Сто раз.
– Давай определимся со стратегией.
– Да, лучше его сначала подготовить, – кивнул Нанду.
– Согласна. Но ты должна продумать свою реакцию, – продолжала Брин. – Давай представим: вдруг он начнет отпираться, что встречался с твоей мамой? Тогда ты должна уверенно и спокойно сказать про фотографии. И лучше сразу упомянуть Линдхольм, чтобы он не подумал, что ты мошенница или рекламируешь что-то. Если он согласится с отцовством, это идеальный вариант. Но следует предусмотреть…
Когда они зашли в домик, у Мары голова шла кругом от вариантов сценария, предложенных Брин. Все смешивалось, сливалось в одно и разрывало мозг.
Убедившись, что они одни, Мара достала телефон и открытку Селии.
– Ты собралась ему просто звонить? – вмешался Нанду. – Может, лучше скайп? Вот, здесь же написан его ник. Сразу сможешь на него посмотреть.
Они настроили приложение, и Мара нажала кнопку видеовызова. От волнения ладони вспотели, и она беспрестанно вытирала их о штаны. Гудки, казалось, шли бесконечно, она успела поправить бандану на шее и немного привести в порядок растрепанные волосы. Наконец появилось чуть искаженное квадратами изображение черноволосого мужчины.
– Alo, efendim,[11] – ответил он.
– Добрый вечер, меня зовут Тамара. Вы знали мою маму, Лену Корсакофф, – девочка до боли стиснула пальцы в кулак.
– Елена, конечно, – заулыбался он, но тут же снова стал серьезным. – Мне говорили, что она умерла. Мне жаль. Чем я могу помочь?
– Дело в том… Мне кажется… – Она напрочь забыла все, что говорила ей Брин. – Я думаю, что вы можете быть моим отцом.
В воцарившейся тишине исландка звонко хлопнула себя по лбу.
– Тише, – Коркмаз округлил глаза и нервно оглянулся. – Жена может услышать. Подожди, я перейду в другую комнату.
Жена? Вот оно, значит, как… Глупо было рассчитывать на что-то другое. Еще и дети, наверное…
Изображение стало темным, Мара услышала шорох, и спустя мгновение турок вновь появился на экране ее телефона.
– Сколько тебе лет? – спросил он.
Теперь за его спиной виднелась картина в широкой позолоченной раме.
– Пятнадцать сегодня исполнилось.
– С днем рождения. И счастливого солнцестояния. Но ты точно не можешь быть моей дочерью. Мы с твоей мамой расстались сразу после выпускного. Потом я женился. На Линдхольм почти не приезжал, Лену видел один или два раза. Можешь спросить у кого-нибудь, кто не пропускает встречи выпускников. Хотя бы у Ларса Эдлунда.
– Ясно.
– Не расстраивайся! У Лены было много друзей, наверняка кто-нибудь поможет тебе найти отца.
– А можно еще кое-что спросить?
– Конечно!
– Как вы расстались с Милой Вукович? Вы бросили ее ради моей мамы?
– Откуда ты знаешь про Милу?
– Видела фотографии.
– Мила… – Он вздохнул. – Мы встречались на первом курсе. Это было так давно… Она влюбилась в меня по уши. Сложно ее в этом винить. Она была симпатичной и доброй, но чересчур скучной. Учеба, книги… А мы ведь живем один раз, правильно?
Он подмигнул и выгнул бровь, напомнив Маре самовлюбленного Кевина. Словно прочитав ее мысли, Нанду фыркнул. Этот сразу должен был распознать товарища по выпендрежу.
– Я увидел твою маму и не устоял. – Волосы Коркмаза, обильно сдобренные гелем, блеснули в свете лампы. – Это разбило Миле сердце. Бедняжка так и не смогла это пережить…
– Я понимаю, – кивнула Мара.
Нет, она не понимала. Не понимала, как такие умные женщины, как ее мама и Мила Вукович, могли втрескаться в этого слащавого нарцисса. Возможно, в юности он и был хорош собой, но теперь его лицо обрюзгло, из расстегнутого ворота рубашки выглядывала курчавая поросль… Неужто ее маму убили из-за этого противного мужика?!
– Спасибо, мистер Коркмаз. Извините за беспокойство, – она отсоединилась. – И что вы об этом думаете?
Мара говорила ровно, хотя глаза щипало от досады, обиды и разочарования. И пусть Коркмаз ей не понравился, определенности снова не было никакой. Она ничья. Никто. За эти дни она почти свыклась с мыслью, что нашла отца, каким бы он ни был, и вот опять пустота. Зря все это было. Ей никогда не узнать правду. Не стоило и пытаться.
Ребята озадаченно переглядывались.
– Ну, плюсы есть, – нарушил тишину Нанду. – По крайней мере он не твой отец. Потому что иначе… Было бы как с Дартом Вейдером.
– Не понимаю, о чем ты, но согласна: это плюс, – кивнула Мара. – А что с Вукович?
– Вкус у нее странный, – Брин наморщила нос. – Но ты же слышала: он разбил ей сердце…
– Глупости, – заявил Джо.
– Если у тебя нет сердца, это не значит, что его нет у Вукович! – возразила Брин. – Для женщин любовь – это совершенно другое…
– Ты права, – Нанду плюхнулся на свободную кровать, всколыхнув плюшевую
