Крыс выстрелил, когда чудовище проносилось в метре от нас, выстрелил в упор, но проклятая тварь молниеносно мотнула башкой – и стрела ушелестела в лес. Выстрел заставил Ату вильнуть, загребая лапами, Елена отыграла утерянную было фору, и они опять скрылись между деревьями.

– Мазила! – крикнул граф. – Отдайте арбалет! Он ведь ее сейчас сожрет!

– Не сожрет, – не отрываясь от подноса, успокоил нас Бьорн, – не видите, у зверюги гон начался… Хрен, конечно, редьки не слаще…

– Оно понятно. – Крыс в сердцах сунул арбалет графу. – Я отказываюсь стрелять в таких условиях! У меня у самого гон начинается, когда на нее смотрю!

– У меня тоже, – буркнул я, наконец вспомнив о своих заклинаниях. Нельзя же быть таким болваном! – И забываю обо всем, блин. Ну, сейчас этот Ату получит по полной…

Оставив попытки отцепить рубашку, я достал распечатку, ткнул указующей дланью куда-то в центр поляны и прокричал «Духа грязи»:

– «Владыка недр! Титан могучий! Со мною – единись умом! Врагов повергни в прах летучий… Ом!»

Все вокруг затряслось, застонали раздвигающиеся где-то глубоко внизу пласты породы, и я с облегчением понял, что заклинание сработало.

Там, где я и показал, земля начала вспучиваться огромным бугром, и из него показалось что-то вроде человеческой головы, сидящей на плечах в три метра шириной. Плечи и голова плавно поднимались из земли, показался торс, напоминающий человеческий, но с непропорционально длинными руками. Я смотрел на это существо и чувствовал… чувствовал…

Чувствовал, как мои ноги поднимаются из почвы и я выхожу на Поверхность. На Поверхности, как всегда, отвратительно сыро и холодно, ну да ладно, я здесь ненадолго. А, собственно, зачем я вообще вылез? Провалы в памяти, скверно. Может быть, опять приступ лунатизма? Так ведь луна сейчас совсем с другой стороны, а здесь день… Нет, Поверхность – не место для таких, как я. Надо возвращаться.

Правда, подчас на Поверхности тоже есть на что посмотреть, но сейчас почти ничего интересного не было. Поляна как поляна, лес как лес… Несколько мягкотелых человеческих самцов у поваленного дерева. Двуногие слизняки мне обычно глубоко безразличны, но эти почему-то вызывают симпатию. Особенно вон тот экземпляр, покрупнее. Еще один, с большим куском металла, зажатого в кулаке, хромает сюда из-за деревьев, пока не поваленных. Так… металл хороший, чистый металл, красивый, да еще с хорошо подобранными ароматными примесями. Какой интересный сплав! Надо запомнить. Молодцы человечки, умеют ведь, когда захотят! Не зря я выползал, будет, о чем вспомнить… Ну что, все? Пора?

О, тут и самочка человеческая есть! Ловкая такая, симпатичная даже, среди человечков тоже самочки неплохие иногда попадаются. Резвится, бегает наперегонки с каким-то чудесным невиданным зверьком… Тут окончательно разрезвившаяся самочка юркнула мне за спину, а зверек, оказавшийся не таким уж и чудесным, врезался в меня со всего разбега и даже слегка покачнул… Это уже чересчур! Самочку жалко обижать, а то бы я показал, как меня покачивать!

Для острастки я все-таки поднял полутонный кулак и ткнул им в зверя. Не сильно, просто надо же было его проучить. Но учиться зверь не пожелал. Отлетев и проехав на спине, он врезался в дерево, но сейчас же вскочил, взрыкнул и через миг уже вцепился мне в руку повыше запястья. Я услышал, как хрустят его зубы, ломаясь о камень, и совсем осердился. Надеюсь, самочка найдет с кем побегать и без тебя, агрессивная невидаль!..

Левой рукой я схватил его за горло и поднял над Поверхностью. Рев зверя перешел в хрип, и он забился, пытаясь растерзать мое нутро когтями коротеньких кривых лап. Невежа! Он что, отрастил себе коготочки тверже гранита? Окончательно разочаровавшись в мерзком создании, я с размаху швырнул его на Поверхность и придавил. Послушная моей воле земля размягчилась, становясь горячей и вязкой. Я вдавливал трепыхающегося невежу внутрь, пока тот не скрылся совсем, но настроение было испорчено. До сих пор никто не смел нападать на меня! Может быть, это был больной зверь? Бешеный? Решив как следует изучить его останки, я шагнул вслед за ним, в родное тепло, с облегчением чувствуя, как…

Как, черт возьми, болит рука, которую укусила проклятая тварь, и мышцы пресса, по которым оно скребло лапами. Совершенно обессиленный, я с треском (это наконец порвалась рубашка) упал на землю около бревна. В глазах плясали радужные кольца, в ушах стоял звон. Меня пытались поднять, потом послышался голос богини, и надо мной склонилась прекрасная Елена.

– Как вы, Энди? – встревоженно спросила она. – Целы?

– Слабость, – пожаловался я, и тут богиня нагнулась еще ниже и крепко поцеловала меня в губы.

– И это при живом-то мне, – нарочито сердито проворчал Бьорн, склонившийся надо мной с другой стороны.

– Ты бы лучше помолчал! – накинулась на него красавица. – Только за смертью посылать! Я бы еще одного круга не выдержала – а он все малюет себе и малюет! Чай, не в студии сидишь!

– Да я что, – начал оправдываться Бьорн, – я нарисовал уже, а тут это из земли полезло… Подожду, думаю, чем кончится… Мне всего пару штрихов осталось!

– Покажи! – потребовала прекрасная Елена.

– Пожалуйста.

Небо заслонил Бьорнов поднос, к сожалению, чистой стороной ко мне. Над подносом, стукаясь лбами, склонились три головы – прекрасной Елены, Дика и Крыса.

– А-а-а!!! – коротко в унисон проорали они, но затем повели себя по-разному: Крыс с Диком бросились улепетывать в разные стороны, причем Дик умудрился на меня наступить, а богиня вырвала у Бьорна поднос и хрястнула им Бьорна по голове.

Поднос раскололся на две части.

– За что?! – возмутился Бьорн. – И на чем я теперь рисовать буду?

– А рисовать, – сказала прекрасная Елена, сосредоточенно пытаясь разломать две большие части подноса на множество мелких, – рисовать ты больше никогда уже не будешь. Потому что я тебе лично руки поотрываю. Как архитектурное излишество… Ишь, чего надумал в мир выпустить!

– Это всего лишь Пугатель был! – надулся Бьорн. – Он безвредный совершенно!

– Ну, котенок, я тебя прошу, ради меня… – усилием воли смягчаясь, сказала красавица, но не выдержала и рявкнула: – Больше! Никогда! Пугателей! Не рисуй!

– Пожалуйста. – Бьорн чуть не плакал. – Ну и пусть… Можно подумать, я для себя старался… Такого Пугателя испортить! А я бы его еще демону мог показать… или Тору…

Поняв, что про меня окончательно забыли, я позволил себе негромко застонать.

– Энди, старина, – мой стон подействовал как надо, все немедленно снова бросились ко мне, – чем помочь-то?

– Отойдите от него, нечего, – распорядилась прекрасная Елена, и я почувствовал ее горячую руку у себя на щеке. – Ему сейчас сон нужен. Спите, Энди, спите спокойно. Вы – молодчина! Мы постелем постель и перенесем вас, но вы уже спите, не надо ждать…

И я послушно заснул.

Глава 10

Бьорн Толстый. Быть собой

Было сыро, накрапывал мелкий, почти незаметный дождик, и по поводу