Путь через Теснину был безопаснее. Естественно, великанов лучше не дразнить, но в темноте там можно проскользнуть, если украдкой. Да и потом, не все великаны – кровожадные убийцы. Другое дело – великанские детишки… Вот с ними-то и была главная беда, потому что с людьми эти шалопаи обращались так, как люди – с какими-нибудь паучками, то есть либо сгребут в горсть и отнесут в безопасное место, либо завизжат и чем-нибудь прихлопнут.

Ночной Поток – тоже не самое страшное. Правда, придется идти на неделю дольше, зато без особых приключений, да и с гоблинами дело иметь куда легче, чем с расками. Вдобавок лучше провести пару дней в темноте, чем скользить по узенькой ледяной дорожке над бездонной пропастью.

В общем, относительно безопасных путей через горы хватало, но Стылый тракт был короче и быстрее, если, конечно, по нему удастся пройти. В другой раз Клэй, может, и взвесил бы все преимущества и недостатки, прислушался бы к возражениям товарищей, но сейчас важно было только одно.

«Ты бы пошел меня спасать, а, пап?»

Клэй закрыл глаза. Грудь сдавило. Он сжал пальцы, представляя, что держит крохотную ладошку дочери. Что бы он отдал, лишь бы сейчас ее увидеть, сгрести в охапку, вдохнуть родной запах? Чем бы он пожертвовал, лишь бы уберечь ее от беды? На что бы решился, лишь бы спасти ее жизнь?

«Все. Все, что угодно».

Клэй открыл глаза и сказал:

– Пойдем Стылым трактом.

– Невероятно… – еле слышно прошептал Муг.

– Муг, послушай, но ведь…

– Не может быть, – выдохнул волшебник.

– Да ладно тебе, я же не… – Клэй умолк, сообразив, что Муг его не слушает.

Теперь лицо волшебника выражало не растерянность, а восторженное изумление; он стал похож на ребенка, который просил в подарок на день рождения лошадку, а получил целый табун. Муг поднял руку и ткнул дрожащим пальцем Клэю за спину.

Клэй обернулся. Позади виднелся крутой склон, усыпанный темными валунами. Вдруг один валун шевельнулся, и Клэй увидел… увидел…

Оцепенение нарушил голос Матрика:

– Это он и есть?

Клэй сощурился, прикрыл рукой глаза от солнца. То, что копошилось на склоне холма, больше всего напоминало медведя – медведя невероятных размеров. Покрытого не мехом, а бурыми перьями. Над коротким черным клювом торчали ороговевшие уши, а с морды глядели огромные круглые глаза, ужасно забавные. Тут-то Клэй и сообразил, что это за зверь.

– Совомедвед! – Муг заплясал от восторга. – Совомедвед! Я же говорил! Говорил ведь! Самый настоящий совомедвед. Я так и знал!

– А чего тогда удивляешься? – хмыкнул Ганелон.

Волшебник оставил его слова без внимания:

– Невероятно! Совомедведов если кто и встречал, то живым не уходил. Ох, ради всех богов Грандуаля, был бы сейчас здесь Катамий, старый мерзавец!

– Погоди, что ты сказал? – спросил Матрик.

– Да был такой профессор в Охфорде, преподавал невозможную биологию. Он не…

– Нет, я не о том, – оборвал его Матрик. – Как это – живым не уходил?

– Ну это же очевидно, – вздохнул Муг, будто оно и в самом деле было очевидно. – Иначе совомедведов не считали бы мифическими созданиями. Нет, ты посмотри, какие у него когти: он одним взмахом лапы разнесет дерево в щепки!

Он продолжал еще что-то говорить, но слова его заглушил очень громкий и явно угрожающий крик: «Ух! Ух-ух-ух!»

Клэй очень надеялся, что никто не заметил, как он вздрогнул, когда Ганелон резко выхватил Сирингу. Топор, на котором засияли руны, глухо заворчал, словно внезапно разбуженный человек.

– Сейчас бросится, – сказал Ганелон.

Глава 42

Барды и битые блюдца

Все равно не понимаю, зачем ты ее убил, – пожаловался Муг.

– Да неужели? – сказал Матрик. – Ты вон лучше зомби спроси.

– Ах, зомби? Ну-ну. – Кит обиженно покачал головой, но потом все-таки выставил напоказ правую руку, до кости обгрызенную разъяренной совомедведкой. – Аркандий, прости, но у нас не было другого выхода. Бедный зверь… мы его разозлили.

– Она защищала своих малюток, – проворчал Муг, прижимая к груди Гэбриелеву котомку, в которой сидели двое совомедведиков, обнаруженных на склоне после того, как приятели разобрались с совомедведкой.

Клювы зверьков едва прикусывали палец, а глаза – огромные, золотистые, как борода Летнего короля, – с немым укором вопрошали: «Зачем вы убили маму?» – Клэй даже боялся на них смотреть. Совомедведики жалобно попискивали, умолкая лишь тогда, когда Муг гладил мягкий пух на их головах, вот как сейчас.

– Ну а я защищал своих малюток. – Ганелон потрепал шевелюру Матрика, который отдернулся и смущенно пригладил редеющие волосы.

Гэбриель оглянулся:

– И правда, Муг, прости. Сам понимаешь, иначе было нельзя.

Волшебник со вздохом поглядел на хнычущих малышей:

– Ага, понимаю. Ладно, хоть этих спасу.

«Тоже мне спаситель выискался! – едва не фыркнул Клэй. – Мы идем самой опасной дорогой в самое жуткое место на свете, а он их, видите ли, спасает…»

– А как ты их назовешь? – полюбопытствовал Грегор.

Дейн отчего-то захихикал.

– Я еще не решил, – ответил волшебник и скорчил недовольную рожу – похоже, устал от своей ноши. – Гэбриель, нам не пора сделать привал? Они есть хотят…

– Чуть позже, – сказал Гэбриель, не оборачиваясь.

На гору поднимались весь день. Сначала пересекли предгорье, а потом начали карабкаться на пик, именовавшийся Освобождение, если верить Киту. У Клэя огнем горели ноги. При каждом шаге правое колено глухо покряхтывало, что, конечно же, тревожило бы, но у Муга с Матриком суставы пощелкивали точно так же, поэтому Клэй несколько приободрился. Судя по всему, Ганелона усталость вообще не брала, он шел как заведенный. Саббате тоже хватало сил, несмотря на тяжелый черный доспех. Вот уже пару часов она безмолвно шагала рядом с Ганелоном, закинув костяную косу на плечо, как рыболовную удочку.

Гэбриель упрямо шел впереди – он спотыкался, падал, но тут же вставал, словно бы вздернутый невидимыми нитями, как марионетка, пляшущая в руках его неукротимой воли.

Путники карабкались все выше и выше. Лес остался далеко позади и теперь был похож на чернильно-черный океан, жадно плещущий у подножья горы. Под ногами похрустывал снег, дыхание вырывалось изо рта белыми облачками пара. Похолодало, и Матрик предложил сделать из совомедведиков шубы, на что Муг пригрозил вспороть Матрику брюхо, вытащить кишки, а самим для тепла забраться внутрь.

Незадолго до заката друзья наткнулись на пещеру – пустую, если не считать низенького стола и перепревших тюфяков, где сидели друг напротив друга два древних скелета. На столе перед ними лежала игральная доска из лунного камня с резными фигурками для игры в четверицу. Игра изображала войну между грандуальскими богами: Летний король и его дочь Глифа сражались с Зимней королевой и ее сыном Вайлом. Игроки должны были обладать и тактическими, и стратегическими способностями. Вполне естественно, что Клэй постоянно проигрывал, даже – стыдно признаться – своей девятилетней дочери.

На доске пешка Зимней королевы была переставлена на два квадрата вперед.

– Великолепный ход, – сказал Муг.

– Сразу видно, что играли настоящие мастера, – согласился Кит.

Клэй, ничего такого не видя, недоуменно наморщил лоб и уставился под стол, где свернулся клубком скелет кота, – похоже, бедолага предпочел умереть во сне, пока один из этих самых мастеров обдумывал ход, которого так и не сделал.

Ганелон хмыкнул, потер заросший щетиной подбородок и передвинул на доске пешку противника.

– Точно знаешь? – ухмыльнулась Саббата.

К безмерному удивлению Клэя, Ганелон посмотрел на нее с чем-то похожим на любопытство и кивнул на доску:

– Прошу к столу.

Дива хищно оскалилась и, отпихнув скелет, уселась на тюфяк. Ганелон ухватил второй скелет за череп и отбросил в сторону.

Со стороны все это выглядело не просто странно, а совсем уж дико: злобная охотница за