– Кто, Джереми? – спросил Муг. – Нет, он не станет. Просто дикари охраняют свои владения, боятся, что мы ненароком забредем в их становище, вот и провожают нас. – Он махнул рукой в сторону еще одной зеленоватой фигуры среди деревьев. – Со всеми почестями.

В тот же миг стрела с каменным наконечником вдребезги разбила хрустальный шар в набалдашнике Мугова посоха.

Волшебник побледнел:

– Ну ни хрена себе! Они на нас охотятся!

– Бежим! – крикнул Гэбриель, будто всем остальным это не пришло в голову, и схватился за Веленкор.

На широком клинке возник величественный древний лес. Ганелон, зловеще ухмыляясь, вытащил из-за спины Сирингу – он словно бы только и ждал, когда людоеды нападут, чтобы невозбранно их убивать. Боевой топор что-то зашептал – то ли сам себе, то ли Ганелону, то ли тем, чьей крови он вот-вот напьется.

Южанин кивнул Клэю – мол, ступай с остальными:

– Пошевеливайся, Пузочес. Я прикрою.

Тут со всех сторон набежали дикари, по-шакальи завизжали и затявкали, осыпая путников дождем кривых копий. Гэбриель отбил одно копье клинком, а второе, едва не пронзившее Матрика, разрубил пополам. Каменный наконечник ударил Клэя в грудь и раскололся, столкнувшись с алыми звеньями Ратной Шкуры.

«Хорошая у меня кольчужка», – подумал Клэй и поудобнее перехватил щит.

Теперь дикари прыгали с деревьев.

Первый приземлился рядом с Матриком и получил кинжалом в глаз. Следующий повалился на Муга и сбил его с ног. Волшебник взвизгнул. Его противник, выронивший копье при падении, потянулся к оружию, но Живокость тяжелым черным сапогом наступила на копье, переломив его пополам, а потом наотмашь врезала людоеду зазубренным наручем. Свободной рукой она схватила половинку копья и вонзила его в горло еще одному дикарю.

Взмахом щита Клэй отбросил в сторону людоеда, подскочившего справа. Дикарь врезался головой в дерево, стукнув по стволу, как глиняный горшок, расколотый о каменный пол. Другой дикарь занес было примитивный молот, но Клэй отбил удар своим и вторым взмахом раздробил бедняге череп.

Гэбриель сражался где-то впереди, а Ганелон отставал, со всех сторон окруженный орущими людоедами. У дикарей была забавная, но в целом дурацкая привычка сначала нападать на самых сильных, оставляя слабых напоследок, – якобы это свидетельствовало о храбрости и отваге в сражении. Сейчас эта привычка сослужила им недобрую службу: повсюду валялись разрубленные трупы.

Клэй подождал воина, и вдвоем они стали прокладывать себе путь сквозь дикарей. Топор Ганелона, окруженный багряной дымкой, безостановочно отсекал конечности и вонзался в животы, пахи и шеи, нанося смертельные раны, – дикари вмиг истекали кровью. Щит Клэя со стойкостью прибрежного утеса отражал удары копий и стрел, а сам Клэй время от времени крушил холодильным молотом черепа и конечности врагов.

Внезапно дикари прекратили безумную атаку, но не пустились в бегство, а наставили копья на Клэя с Ганелоном. Один из них завопил:

– ДУК! ДУК! ДУК!

Остальные подхватили клич, топая ногами и раскачиваясь, как змеи, завороженные звуками дудочки.

– ДУК! ДУК! ДУК! ДУК! ДУК! ДУК!

– Что это за дюка они выкликают? – пробормотал Ганелон. – Герцога, что ли?

«Этого еще не хватало», – подумал Клэй и пристально всмотрелся в чащу, смутно ожидая, что откуда-то из-за деревьев сейчас важно, будто лесной царь, выступит Листопад, в своем обтрепанном багровом плаще. К счастью, из чащи выскочил не друин, а огромный страшенный дикарь.

«А вот и Дук», – подумал Клэй.

Новоявленный людоед уступал Клэю шириной плеч, а Ганелону – мускулатурой, зато превосходил их высотой и размахом рук. Его ладони были величиной с небольшой щит, а набедренная повязка, больше подходящая обычному человеку, почти ничего не скрывала. Лысая голова на длинной тонкой шее выглядела до нелепого маленькой на огромном теле, не посыпанном зеленым порошком, как у прочих дикарей.

«А, это признак доблести», – сообразил Клэй. Зеленая присыпка делала мясо непригодным для еды, но Дук не собирался становиться чьим-то ужином.

Вооружился исполин по-простому – громадной костью какого-то чудовища, которое наверняка сам же и убил без особого труда.

– ДУК! ДУК! ДУК! ДУК! – неистовствовали дикари.

Исполин, наслаждаясь обожанием соплеменников, грозно зарычал и заколотил костяной дубиной о землю.

– Не возражаешь, если я с ним разберусь? – спросил Ганелон, вскидывая топор.

«С превеликим удовольствием», – хотел было ответить Клэй, но со вчерашнего дня он думал о рассказе Ганелона про Каменоломню и о том, как южанин возненавидел всех своих товарищей, кроме Клэя.

«Какое же я чудовище, – спросил себя Ганелон, – если даже Клэй Купер от меня отказался?»

«Какое же я чудовище…»

– Не ты… – буркнул Клэй.

Южанин вопросительно повел бровью.

– Ну, когда тебя поймали. Когда закаменили. Мы тебе не помогли, бросили в беде. Из страха за себя. Я решил, что ты получил по заслугам, – признался Клэй и, видя, как лицо Ганелона исказилось то ли от обиды, то ли от гнева, поспешно добавил: – Я был не прав. Я испугался. Любой из нас мог сделать то же, что и ты.

– Пузочес… – вздохнул Ганелон.

– Но теперь я тебя никогда не брошу, – заявил Клэй. – Всегда буду с тобой, плечом к плечу.

Ему хотелось сказать больше, попросить прощения за каждый миг, проведенный другом во мраке Каменоломни, но, к сожалению, проявления чувств Дука не интересовали. Великан, взмахнув дубинкой, бросился в атаку.

Громадная кость ударила оземь, как поваленное дерево, и Клэй с Ганелоном отскочили в разные стороны. По нелепой людоедской традиции Дук первым делом метнулся к Ганелону, ухватил его за щиколотку длиннющей ручищей и шваркнул о ближайший ствол. Оглушенный южанин в беспамятстве растянулся на земле, а дикарь, готовясь к очередному сокрушительному удару, занес громадную кость над головой.

Клэй подскочил к нему сзади и с лету грохнул молотом по костяной дубине. Дук, покачнувшись, резко обернулся и вложил все силы в замах. Клэй запоздало сообразил, что теперь целью атаки стал он сам, а не Ганелон, но воздух со свистом вылетел из груди, а Дук начал стремительно уменьшаться.

«Нет, – догадался Клэй, – это меня отбросило назад».

Он врезался в ликующих дикарей, и все кубарем повалились на землю.

– ДУ-У-У-УК! – заорали людоеды.

Клэй, понимая, что удар неимоверной силы переломил бы его, как тростинку, в очередной раз мысленно поблагодарил неуязвимую кольчугу Джека Погубителя и попытался встать, но ноги не слушались. Тем временем Ганелон уже пришел в себя и ринулся на врага, размахивая Сирингой. Великан, отпрыгнув, готовился к новому удару.

Поваленные Клэем дикари понемногу очухались и решили его удержать. Один смельчак кольнул его копьем в живот, на что Клэй ответил ударом молота промеж ног и пробормотал:

– Извиняться не буду.

Он вовремя заметил нацеленную на него стрелу и откатился в сторону. Стрела воткнулась в землю совсем рядом и разломилась на куски. Отскочившая щепка вонзилась Клэю под левый глаз. Второй дикарь, отбросив лук, прыгнул на Клэя, который успел с силой замахнуться и сокрушить Призраком шейные позвонки людоеда.

Третий дикарь вцепился Клэю в руку со щитом, и оба с трудом поднялись. Ременные петли, удерживавшие Черное Сердце на запястье, ослабли и растянулись. А потом произошло немыслимое.

Дикарь сорвал щит с руки Клэя.

Забыв о Ганелоне, теснящем Дука, и стараясь не обращать внимания на внезапно опустевшую правую руку, Клэй уставился на дикаря и процедил сквозь зубы:

– Дай сюда.

Дикарь поглядел на свою добычу, перевел взгляд на Клэя и дрогнул. Клэй это сразу понял и напряженно, со сдержанным жаром, произнес:

– Немедленно.

Дикарь осторожно поднял щит и протянул его Клэю. Клэй дрожащими руками принял искореженный кусок дерева, будто мать – новорожденного младенца. Дикарь попятился, отскочил и со всех ног улепетнул в чащу.

– ДУ-У-У-У-У-УК!

Клэй резко обернулся, торопливо затягивая на руке ременные петли щита. Что случилось с Ганелоном?

Тем временем дикарский паладин нанес очередной удар, и Ганелон снова растянулся под тем же деревом, которое теперь заметно накренилось. Сам Дук, выбившись из сил, приближался к воину гораздо медленнее.

Клэй бросился бежать,