Но Мейкпис не могла надеяться на такие милости. И потому читала про себя молитву мятежницы собственного сочинения: «Отец Всемогущий, когда мой прах возвратится в землю, не бери меня в свой дворец из золота и жемчуга. Позволь уйти туда, куда уходят звери. Если в твоей обители есть лес, где бегают, воют и поют звери и птицы, позволь бегать, выть и петь с ними. А если они обращаются в ничто, дай мне присоединиться к ним, подобно мякине на ветру».
Дверь скрипнула. Мейкпис встрепенулась. Но сердце тут же упало. Это был не Джеймс. Она увидела обоих Кроу, Молодого и Старого, помогавших лорду Фелмотту войти в часовню. За ними шествовали леди Эйприл и сэр Мармадьюк. В нескольких шагах от них следовал сэр Томас.
Мейкпис нырнула вниз и скорчилась за надгробием. Мысли лихорадочно метались. Почему все они здесь? Неужели что-то подозревают?
– Я думал, мы согласились, что ничего не стоит предпринимать, пока все не закончится, – объявил сэр Томас. – Я не готов…
– Твои дела всегда должны быть в порядке, – перебил отец. – Ты это знаешь. Верно, мы намеревались пережить этот период обычным манером, но в последнее время события происходят слишком быстро. Король упустил свой шанс захватить Лондон, а это означает, что нелепая война продолжится дольше, чем ожидалось. Поскольку нашей семье необходимо процветание даже в такие времена, мы должны действовать свободно и быстро. Лорд Фелмотт не должен быть прикован к кровати.
– Неужели все это должно произойти сегодня утром? – спросил сэр Томас. – Неужели мы не можем позволить моему сыну насладиться этим вечером и снова поговорить об этом завтра?
– Вся семья в сборе, и нет никаких веских причин для проволочек.
Мейкпис услышала, как дверь открылась и снова закрылась. До нее донесся голос Саймонда:
– Отец, это правда?
Голос звучал спокойно. Пожалуй слишком спокойно.
– Погоди, Саймонд, давай ненадолго отойдем, – велел отец.
К досаде Мейкпис, тихие шаги приблизились к надгробию и остановились совсем близко от ее укрытия.
– Они пощадят тебя? – Голос Саймонда был сдержанным, ровным, каждое слово звучало отчетливо. – Они уже решили?
– Сам знаешь, они ничего не могут обещать. – Обычно прямой сэр Томас сейчас выражался уклончиво. – Всегда существуют риски, а места не слишком много.
– Ты обладаешь полезными для семьи умениями и знаниями! Им известно о твоих исследованиях в области навигации и астрономии? Приборах в твоей комнате, астролябиях и карманных часах?
– Ах, мои бедные игрушки… – грустно усмехнулся сэр Томас. – Увы, вряд ли они произведут большое впечатление на семью. Саймонд, чему быть, того не миновать. На все воля Божья. Я был рожден для этой участи. Готовился к ней всю свою жизнь. Что бы ни случилось, это наследие – мой долг и моя привилегия.
– Мы готовы идти к тебе, Томас, – объявила леди Эйприл безжизненным, четким голосом.
Судя по шагам, все пятеро Фелмоттов перебрались на другой конец часовни, поближе к алтарю. Ножки стульев заскребли о каменный пол. Леди Эйприл принялась произносить что-то нараспев тихим стальным голосом. Слова звучали торжественно, подобно псалму или заклинанию.
Мейкпис уселась, обняв колени. Холод каменных плит и мрамора за спиной просачивался в тело. Вскоре заныли все кости. Ей казалось, что каждая резная фигура, каждая мемориальная плита, каждое геральдическое изображение на оконных витражах дышат холодом.
Происходило что-то. Нечто убийственно тайное. Что случится, если ее обнаружат или сюда вторгнется Джеймс и его поймают?
Теперь голос леди Эйприл был не единственным звуком. По часовне пронеслись шепотки, слабые, как треск рвущейся паутины. Они шуршали и перекатывались волнами. Потом Мейкис услышала человеческий хрип, сопровождаемый долгим сдавленным клокотанием.
Тут Мейкпис не выдержала и подняла голову ровно настолько, чтобы подсматривать. Сэр Томас и лорд Овадия сидели рядом на деревянных, похожих на троны стульях. Овадия ссутулился и почти сполз со стула. Челюсть его бессильно отвисла. Сэр Томас выгнул спину, словно одолеваемый судорогами. Глаза и рот были широко раскрыты. На глазах Мейкпис из уха Овадии медленно вытекло что-то темное. Какое-то мгновение оно пульсировало и подрагивало, потом метнулось к лицу сэра Томаса и исчезло в его разверстом рту. Он сдавленно каркнул. Лицо перекосил спазм, похожий на отражение во взбаламученной луже. Еще две струйки теней начали сочиться из глаз Овадии.
Мейкпис нырнула обратно в свое укрытие, пытаясь дышать как можно тише. Чуть погодя зловещие звуки стихли. Последовало долгое молчание.
– Доналд Фелмотт из Уэллсбанка, ты здесь? – вопросила леди Эйприл.
– Да, – раздался скрипучий голос.
– Болдуин Фелмотт из ордена рыцарей-госпитальеров, ты здесь?
Леди Эйприл выкликала имя за именем и каждый раз получала хриплое «да».
– Томас Фелмотт, – спросила она наконец, назвав предварительно семь других имен, – ты здесь?
Молчание.
– Он был преданным слугой семьи, – заметил сэр Мармадьюк, – но, похоже, его разум оказался недостаточно силен, чтобы вынести бремя наследия. Овадия был таким же.
– Что с ним случилось? – спросил Саймонд с неестественной сдержанностью. – Куда он ушел?
– Ты должен понять, что пространство внутри человека ограниченно. Даже у человека, обладающего твоим даром, – пояснила леди Эйприл. – Иногда бывают жертвы, разум которых раздавлен и выгорает. Но сейчас у тебя другой долг. Тело твоего деда опустело, но все еще дышит. Нельзя оставлять его в столь недостойном состоянии. Именно тебе следует освободить его от этого, Саймонд.
Мейкпис крепко зажала руками уши, зажмурилась и пальцем не шевельнула, пока не убедилась, что все Фелмотты покинули часовню.
Когда Мейкпис, пошатываясь, вернулась на празднество, ликующие вопли собравшихся обрушились на нее как волна. Шум стоял такой, что, казалось, воздух загустел и стало трудно дышать.
Она нашла Джеймса в главном зале. Он сидел на господском стуле у огня, с кружкой эля в руке. Окружавшая толпа смеялась над его шутками. Рядом стояло большое блюдо сладостей и шропширских пирогов. Какой-то мускулистый парень дурачился, изображая его шута. Мейкпис наконец поняла, почему Джеймс так и не появился в часовне. Он нашел боб в кусочке пирога Двенадцатой ночи и стал князем беспорядка. При виде сестры он сразу помрачнел, быстро поднялся и увел ее в укромный уголок.
– Но ведь полуночи еще нет… – начал он и, заметив ее побелевшее лицо, спросил: – Что случилось, сестренка?
– Старшие битком набиты призраками, Джеймс! Поэтому нам невмоготу на них смотреть! Поэтому они меняются, унаследовав поместья! Призраки предков вливаются в них. Завладевают ими.
– Но в таком случае зачем нужны мы? – уставился на нее Джеймс. – Не желают же они, чтобы мы все унаследовали?
– Неужели не понимаешь? Нас держат про запас, Джеймс! Если Старший умирает, нужен кто-то, чтобы срочно поместить в него призраков. Мы сосуды… вот что мы
