голове, не хотели ни на минуту покидать сознание женщины.

Официант подошел к столику и участливо спросил, не желает ли дама еще чего-нибудь. Поразмышляв, что же наилучшим образом гармонирует с шашлыком, Милославская заказала красного столового вина.

Наконец, долгожданное блюдо было ей подано. Пузырьки жира еще шипели на огненно-горячих кусочках шашлыка, красиво уложенных на тарелке, политых ароматным кетчупом и украшенных перышком петрушки. Яна с удовольствием разделалась со своей порцией и почувствовала прилив сил и знергии. Теперь выполнение предстоящих дел казалось гадалке легко осуществимым.

На ее голосующий жест сразу же отреагировала проезжающая мимо шестерка, водителю которой, к счастью оказалось по пути с Милославской, и он даже деньги за проезд, ввиду этого обстоятельства, брать отказался.

Яна тихо брела по давно знакомому ей двору и любовалась высокими тополями и раскидистыми плакучими ивами. Когда она в последний раз сюда приходила, они были еще молоденькими саженцами, а теперь тенью пышных ветвей защищали дома от палящего солнца. Грустные мысли о быстротечности жизни, о ее смысле сами собой возникли в голове и заставили Милославскую тяжело вздохнуть.

Она вошла в подъезд и постучала в дверь под номером двадцать пять, где когда-то и проживала ее одноклассница, Марина Федотова. После повторного стука из глубины квартиры послышалось протяжное: «Иду-у-у». Яна узнала голос Марининой матери, которую она, когда та открыла дверь, с трудом узнала. Женщина постарела, осунулась, глаза потеряли прежний блеск и задор.

– Здравствуйте, Галина Николаевна, – громко произнесла Милославская, – вы меня не узнаете?

– Что-то знакомое, – улыбаясь и лукаво прищуриваясь, – произнесла женщина, – Яна, ты?

– Я, Галина Николаевна, – Яна шагнула навстречу женщине и дружески обняла ее.

– Пойдем, пойдем, у меня пирожки, еще совсем горячие, – залепетала женщина, проходя на кухню, откуда пахло печеным.

– Помню, помню, – весело протянула Милославская, – как вы весь класс в походе ими накормили. Вкуснятина!

– Угощайся, – Галина Николаевна протянула Яне огромное блюдо, на котором горой были навалены румяные пирожки.

– Я сыта, спасибо, но один все-таки съем, чтобы вспомнить их неповторимый вкус. Марина не с вами живет? – спросила Яна откусывая кусочек горячего пирожка.

– Не-е-т, она давно замуж вышла, – женщина махнула рукой.

– Как же мне ее найти?

– Да она неподалеку работает! – воскликнула Галина Николаевна. – Аптеку нашу помнишь?

– Угу, – промямлила Яна, потому что рот у нее был занят.

– Вот там она и находится, и сейчас как раз на работе!

– Училась на врача, а работает в аптеке? – удивилась Милославская.

– Да нет. Сейчас же аптеки какие все? Фирменные! Вот и Маринка в такую пристроилась. Консультантом. Работа – не бей лежачего, а получает хорошо.

Яна обрадовалась, потому что теперь можно было быть уверенной, что ответ на вопрос о промедоле она точно получит.

– Спасибо, Галина Николаевна, я тогда побегу. Мне с Мариной поговорить нужно.

– Да посиди еще, чайку попей…

– Нет, как-нибудь в другой раз. Времени нет, уж извините, – Яна сняла с крючка вешалки свою сумку и вышла из квартиры.

Пятиэтажные дома в этом районе были расположены так, что между ними образовывалось прямоугольное пространство, что-то вроде двориков. Аптека, где по словам Галины Николаевны работала ее дочь, находилась в соседнем дворе. Яна быстро пересекла детскую площадку, и завернув за угол соседней девятиэтажки, оказалась там, где ей и было нужно. Здание аптеки она узнала с трудом. Раньше это было ветхое, беленое строение, возведенное, наверное, еще в довоенные годы. Теперь же его отделали по высшему классу самыми высококачественными материалами.

Она поднялась по ступенькам, выложенными мраморной плиткой и с трудом открыла тяжелую дверь. Оглядевшись, Милославская увидела за красивым черным письменным столом Марину, которая читала какую-то газету. «На самом деле, не бей лежачего,» – подумала Яна и подошла поближе. Федотова нисколько не изменилась. Была такой же, как и десять лет назад, чему могла позавидовать любая женщина.

– Здравствуй, Марина, – тихо произнесла она, чтобы не привлекать внимание покупателей, разглядывающих содержимое витрин.

Федотова подняла глаза и несколько секунд напряженно приглядывалась к Яне.

– Янка, ты что ли? – Марина всплеснула руками. – Вот это да! Вот уж кого не ожидала здесь увидеть, так это тебя! Ты, говорят, теперь обитаешь в Агафоновке?

– Да.

– Что тебя сюда привело? – продолжала восторженно распрашивать одноклассницу Федотова.

– Разговор к тебе есть. Извини за беспокойство, но больше консультацию мне получить не у кого, а она сейчас просто необходима.

– Я само внимание, – Марина развела руками.

Милославская начала подробно расспрашивать обо всем, что ее интересовало о промедоле. Как оказалось, он являлся веществом наркотическим, которое в медицинской практике применяется как обезболивающее средство, применяющееся при родах, в послеоперационных периодах, а также для временного снятия боли у раковых больных. Яну осенило: отец Листопадова, по словам Надежды Федоровны, страдал как раз этим заболеванием, и ему делали наркотические инъекции. Но поскольку он не мог передвигаться, ампула в сарае оказалась явно без его помощи. А так как промедол – наркотик им могли воспользоваться в целях достижения состояния эйфории.

Милославской постепенно становилось понятно, почему Листопадов возвращался из сарая в приподнятом настроении. Однако, в голове не увязывалось, как мог милиционер быть наркоманом. Впрочем, все это являлось всего лишь предположениями, не имеющими доказательств, хотя внутреннее чутье Яны и подсказывало ей, что она на верном пути.

– Мог ли этим веществом пользоваться наркоман? – спросила она у Марины.

– Вообще, нарики его используют редко, – задумчиво протянула Федотова, – если говорить о лекарственных средствах такого типа, то морфин и то сильнее. Правда, его сейчас сняли с производства. К тому же, промедол очень дорогой. Да и купить его практически невозможно. У нас в аптеке, например, он выдается только по специальным рецептам.

– А в больницах? – поинтересовалась Яна.

– Ой, это очень рискованное занятие. Сейчас с этим очень строго. Пустые ампулы списываются, сдаются. В специальном журнале ведется учет. Причем делает медсестра такую инъекцию только в присутствии врача.

– А если они в сговоре и получают от продажи промедола неплохую прибыль? – не унималась Милославская.

– Раньше было не так строго, как сейчас, и, тем не менее, итог таких деяний всегда оказывался печальным. Например, была у меня врач знакомый, Кузнецова. Она поступала очень хитро. Больному, вместо предписанного наркотика вводила димедрол, баралгин, аналгин или что-то подобное. Из ампулы с промедолом же набирала в шприц вещество, пустую ампулу сдавала, а наркотик продавала прямо в шприце.

– Вот это да! Хитро! – удивилась Яна.

– А что толку-то от этой хитрости? Жила, конечно, эта женщина очень богато. Жила… До тех пор, пока ее не застукали за продажей наполненного промедолом шприца одному молодому человеку. Восемь лет дали. Сидит в колонии общего режима. Авторитетный когда-то врач шьет рукавицы для строителей. И будет это делать еще очень долго.

– Да…

– Бывает и по-другому, – продолжала Марина, – одна медсестра сама была наркоманкой, но никто из