– Я хочу убедиться в этом, – продолжал стоять на своем Тедрос. – Хочу услышать это от нее самой…

– Не всегда следует пытаться узнать правду у того, кто наверняка ее знает, – задумчиво произнес Ланселот, опустив руку с недоеденным сэндвичем.

– Что ты хочешь сказать этим?

– Видишь ли, то, что леди Гримлейн знает правду, еще не означает, что она расскажет ее тебе. Возьми, к примеру, своего собственного отца. Все девочки в школе были влюблены в Артура. Все, понимаешь? Каждая из них хотела стать его королевой. Не хотела только одна. Гиневра. И это ничуть не помешало самому Артуру влюбиться именно в нее. Но при этом, подчеркну, Артур отлично знал, что Гвен его не любит, хотя, быть может, никогда и не скажет этой правды ему в глаза. Эту правду сказал ему я. Объяснил Артуру, что Гвен не любит его. Почему? А потому, что она любит меня, и мы оба с ней об этом знаем. Независимо от того, насколько высоко Артур всегда ценил Правду, в тот – быть может, единственный – раз он решил не думать об этом. Он считал, что Камелоту необходима именно такая королева, как Гиневра. Считал, что рядом с ней он и сам много выиграет как король. А любит она его или нет… Ну, это Артур считал делом второстепенным. Считал, что в данном случае он сможет подчинить Правду своей воле и что это пойдет только на пользу Добру, служению которому он решил посвятить всю свою жизнь. – Рыцарь взглянул прямо в глаза Тедросу и продолжил: – Теперь ты понимаешь, почему я так уверен, что между твоим отцом и леди Гримлейн ничего не было и быть не могло? Потому что король Артур поставил все на свою любовь к Гиневре. И потому абсолютно все потерял, когда Гвен оставила его.

– Это твой взгляд на историю, – покачал головой Тедрос. – Та ее грань, которая позволяет тебе не чувствовать собственной вины за то, что ты увел мою мать у моего отца. Но у любой истории есть много граней, и каждый из нас видит именно ту, которая ему выгоднее. Если смотреть на все с твоей точки зрения, получается, что мой отец был настоящим злодеем. А если посмотреть на ту же историю, на другую ее грань с другой стороны? А что, если Артур знал, что моя мать ему изменяет с тобой, и решил отомстить ей, заведя роман с леди Гримлейн? Или понял, что моя мать не любит его, и тогда у него зародилось искреннее чувство к своей домоправительнице? Тем более что они с ней с самого детства были знакомы и хорошо знали друг друга. А что, если мой отец просто однажды совершил ошибку… одна случайная ночь…

– Да, все это возможные варианты, – согласился рыцарь. – Только остерегайся подгонять правду под выгодную тебе грань. Не повторяй ошибок своего отца. Именно тогда, когда начинают переиначивать Правду, Змей становится Львом, а Лев превращается в Змея. Причем Правда очень часто так плавно, так естественно становится Ложью, что этого и заметить не успеваешь.

– И это мне говорит человек, всю жизнь обманывавший своего короля!

Ланселот замолчал.

– После успешного окончания очередного похода или войны король и его лучший рыцарь обменивались подарками перед лицом всего королевства. Была у нас такая традиция. Наш с Артуром обмен подарками всегда выглядел одинаково. Я опускался на колени перед королевой Камелота и целовал ей руку в знак уважения, после чего Артур предлагал мне требовать у него всего, что мне угодно.

– И что же ты просил у него? – поинтересовался Тедрос.

– Всегда одного и того же. Ничего, – ответил Ланселот. – Ничего, потому что уже получил свою награду. – Тут он внимательно посмотрел на Тедроса. – А теперь скажи, можно ли назвать лжецом человека, который только что, совершенно явно и при всех дает понять королю, что уже получил свой подарок, поцеловав королеву, но король настолько слеп, что не хочет видеть Правду?

Теперь уже Тедрос замолчал.

Ланселот убрал остатки их завтрака, напился воды из фляги и сказал:

– Я вчера успел поговорить кое с кем из приехавших на совещание правителей, когда показывал им их спальни. Так вот, они рассказывали, что Змей ходит в доспехах из живых червяков – скимов, как они их называют. Правители считают, что между этими червяками и жизненной силой Змея существует прямая связь. Магическая связь. Однако, как выяснилось, этих тварей можно убить. Уничтожь достаточно большое количество скимов – и доберешься до незащищенной плоти Змея.

– Значит, он такой же смертный, как ты и я, – сказал Тедрос, глядя в глаза Лансу. – Но при этом он же все равно чей-то сын, верно?

– Ага. И пока этот Змей и его прихвостни все еще на свободе, ты для всех, пока мы в Ноттингеме, тоже будешь «чьим-то сыном», – сказал рыцарь, помогая королю подняться на ноги.

– Чьим? – озадаченно спросил Тедрос.

– Моим, – ухмыльнулся Ланселот, направляясь к лошадям.

Вскоре они добрались до въезда в город, который отмечало массивное, сложенное из черного закопченного кирпича здание тюрьмы, стоящее на вершине холма. А на площади перед нею тускло блестела бронзовая статуя Шерифа.

– «Край Закона и Порядка», – хмыкнул Ланселот, прочитав билборд с карикатурным Шерифом, преследующим карикатурного Робин Гуда. – Как правило, в любом королевстве, которое обещает закон и порядок, нет ни того ни другого.

Отсюда, с вершины холма, Ланселоту была хорошо видна заросшая пышной зеленью окраина Шервудского леса, до которого, казалось, рукой подать – всего какой-то километр к северу, – и он уже направил туда своего коня…

– Нет, нам вон туда, – остановил его Тедрос, разворачивая своего коня хвостом к лесу и головой к центру города.

– Не валяй дурака, – проворчал Ланселот, неохотно пристраиваясь рядом с королем. – Как только мы въедем в лес, мы в ту же секунду окажемся в полной безопасности. Мы покинули Камелот для того, чтобы ты мог встретиться с тем парнем-Львом. И это единственная причина, по которой мы оказались здесь.

– У нас в запасе целых два часа. Я должен появиться в «Стреле Марианны» только в шесть.

– Тебе хотя бы известно, где живет Гримлейн? Как ты ее собираешься искать?

– Спрошу у кого-нибудь.

– Но вокруг ни души, сам видишь.

– Вычислю как-нибудь.

– Это совершенно ненужный риск, Тедрос.

– Я должен это сделать, – твердо ответил Тедрос.

Ланселот лишь тяжело вздохнул.

Хотя время не так давно перевалило за полдень и до вечера было еще далеко, на площади никого не было ни видно, ни слышно – только нестройное цоканье четырех пар копыт их лошадей. Ланселот оглядел запертые магазины и вымершие улицы.

– Даже бродячих животных нет, ни собак, ни кошек, – заметил он. – А это первый признак беды. Большой беды.

Тедрос не слушал своего рыцаря,