– Значит, теперь у Льва появилось имя, – проворковала она, вынимая из кармашка своего платья белоснежный носовой платок и протягивая его Райену.

Он взял его, промокнул пот со лба и окинул Софи пылким взглядом своих сине-зеленых, как морская волна, глаз.

– И прекрасная дама, надеюсь, – улыбнулся он.

– Леди, которая ждет, что рыцарь пригласит ее на свидание, – закончила за него Софи, игриво прикасаясь пальчиком к груди Райена.

Однако Райен ее уже не слышал – он смотрел мимо Софи, на Тедроса. Выражение лица короля быстро менялось, на смену радости пришла печаль.

– Тедди, что с тобой? В чем дело? – спросила Агата.

Король судорожно дышал, не в силах вымолвить ни слова.

– Ваше величество, вам плохо? – спросил Райен, подбегая к Тедросу и отодвигая Агату в сторону.

Он наклонился, почти ткнувшись носом в шею Тедроса, словно что-то вынюхивая, а затем торопливо содрал с короля камзол…

Белая рубашка Тедроса была залита кровью.

– Ты ранен! – вскрикнула Агата.

– Нет, – возразил Райен, разрывая на короле рубашку. – На нем раны нет. Это не его кровь.

Агата и Софи непонимающе уставились на Райена.

– Не его? В таком случае, чья же это кровь? – спросила Агата.

Тедрос отвел глаза в сторону.

Тут и выражение лица Агаты резко изменилось.

– Тедрос, – хрипло спросила она, – где Ланселот?

Тедрос медленно поднял на нее глаза…

…и зарыдал.

24

Тедрос. Грани истории

Несколькими часами ранее Тедрос ехал верхом вместе с рыцарем своего отца по залитым солнцем зеленым холмам.

Они провели в седле большую часть ночи, двигаясь к востоку от Камелота через окраины холмов Пиффлпафф, после чего свернули на север к Ноттингему.

Ехали они молча, закутавшись в длинные черные плащи с капюшонами, которые скрывали их лица. Редкие встречные всадники спешили как можно скорее разминуться с Тедросом и Ланселотом, принимая их, без сомнения, за наемников Змея.

Оказывавшись в Неведомом лесу ночью, Тедрос обычно напрягался, особенно когда навстречу ему вдруг выплывали расклеенные повсюду на деревьях плакаты с лицами его матери и Ланселота и надписью «Разыскиваются!», однако сегодня юный король наслаждался ощущением свободы. Еще бы, ведь он впервые за полгода покинул свой замок, в котором сидел как птица в клетке. И как приятно, что здесь не нужно тратить уйму времени на ежедневную борьбу с Экскалибуром, упорно не желающим вылезать из камня. Собираясь в путь, Тедрос заменил упрямый Экскалибур другим, взятым из оружейной комнаты, мечом – самым обыкновенным, не волшебным, с клинком из не самой лучшей стали и потертым эфесом. Вырвавшись на свободу, Тедрос даже чувствовать себя стал иначе – увереннее, спокойнее. Этого чувства не могли притупить даже неприглядные картины, то и дело встречавшиеся ему на пути: ни заброшенные, напоминающие трущобы города и деревни Камелота с надписями на стенах, высмеивающими правление Тедроса, называющие его «недокоролем», ни обезлюдевшие, сожженные наемниками Змея городки в соседних королевствах, ни даже непрерывно звучащие в голове Тедроса слова его матери…

«Она росла рядом с твоим отцом, Тедрос…»

«…всегда пыталась вбить клин между твоим отцом и мной…»

«Если честно, мне никогда не нравилась эта комната. Было в ней что-то такое…»

На протяжении всего пути вороной конь Ланселота не отставал от серого жеребца Тедроса, хотя юный король мчал вперед без устали, ни разу не остановившись, чтобы перекусить или немного вздремнуть. Время от времени Тедрос поворачивал голову, чтобы взглянуть на своего рыцаря – Ланс не отставал, постоянно держался рядом с ним словно приклеенный, невозмутимо смотрел на дорогу из-под низко надвинутого на лоб капюшона.

Первый привал Тедрос решил устроить только тогда, когда они уже достигли окраины Ноттингема. У юного короля ныла спина, сводило от голода желудок и грозил вот-вот лопнуть мочевой пузырь. Тедрос остановил своего коня, буквально вывалился из седла и помчался в кусты, а Ланселот тем временем развязал мешок и разложил на салфетке их поздний завтрак – поджаренный хлеб, ломтики копченой лососины и свежие груши.

– Сколько еще осталось до Ноттингема? – нетерпеливо спросил Тедрос, усевшись на траву и впиваясь зубами в первый сэндвич с лососем.

– Шервудский лес уже близко, встреча назначена на шесть вечера, так что времени предостаточно, можно было и не загонять себя до такой степени, – ответил Ланселот, наблюдая, как Тедрос уминает свой сэндвич.

– У меня до этого есть еще дела в самом Ноттингеме, – с полным ртом заявил Тедрос.

– У кого могут быть какие-то дела в Ноттингеме? – удивился рыцарь. – В этом городишке совершенно нечего делать.

– Мне нужно увидеть леди Гримлейн.

– А я думал, что мы от нее избавились.

– Я должен задать ей несколько вопросов.

– О чем?

– Тебя это не касается, – покосился в сторону своего рыцаря Тедрос.

Ланселот не спеша положил на хлеб ломтик лососины, вдумчиво осмотрел свой сэндвич со всех сторон и только после этого ответил:

– Ты прав, Тедрос. Если ты думаешь, что у твоей домоправительницы есть ребенок от твоего отца, то это, разумеется, меня совершенно не касается.

Тедрос даже жевать перестал, так и замерев с набитым ртом.

– Думаешь, я сам о том же никогда не думал? Ошибаешься, – продолжил Ланселот. – Слишком много совпадений. Ты не можешь вытащить Экскалибур. Гиневра ненавидит Гримлейн. Змей утверждает, что он сын Артура. Трудно поверить, что это простое совпадение, но при этом…

– Но при этом? – переспросил Тедрос.

– …но при этом цельной картины не складывается, потому что ты не знаешь, каким был твой отец в молодости. Когда Артур поступил в школу Добра, он был застенчивым, испуганным, только что надевшим корону мальчишкой. И хотя Артур впоследствии стал выглядеть решительнее, увереннее, в душе он остался все тем же робким подростком, не перестававшим удивляться тому, что именно ему было предназначено судьбой вытащить Экскалибур, и так и не понявшим, почему этот выбор выпал именно на него. В этом, если хочешь знать, и заключался секрет выдающейся силы Артура: он не переставал сомневаться в себе и всегда стремился знать правду, какой бы горькой она ни была. Именно поэтому он выбрал своим лучшим другом меня – затюканного, немытого уличного парнишку, который резал ему в глаза всю правду-матку – в отличие от надушенных учтивых мальчиков-всегдашников, стремившихся говорить только то, что, как им казалось, хотел бы услышать король. И Гвен он выбрал именно потому, что она отличалась от остальных девушек, которым нужна была только его корона, но не сам Артур.

– Но мама говорила мне, что леди Гримлейн была влюблена в моего отца, – возразил на это Тедрос.

– Это ничего не значит. Артур всегда прислушивался к велению своего сердца, – ответил рыцарь, безуспешно пытаясь пригладить ладонью свои непослушные вихры. – Он был слишком предан Правде с большой буквы, чтобы размениваться на интрижку с какой-то Гримлейн. Это нас с Гвен можно и нужно называть лжецами. Артур таким не был. Знаешь, кем бы ни оказался