Иволгин покачал головой и заявил:
— Понятно.
— Как считаете, капитан, наш план реализуем на практике? — спросил командир дивизии.
Иволгин пожал плечами и ответил:
— Трудно сказать. Если нам удастся скрытно выйти на рубеж открытия огня, то, в принципе, задача будет решена. Но вот отходить после работы нам не следует. По-моему, куда целесообразней будет захватить и удержать плацдарм на южном берегу. Потом удастся и расширить его. Для этого придется переправить к нам отдельный танковый батальон и несколько рот пехоты. Вот тогда Байар будет закольцован полностью.
— Хорошо, я подумаю об этом, — сказал генерал, улыбнулся и добавил: — Даст Всевышний, мы окружим этих поганых шакалов и заставим их сдаться.
— При этом вытащим из поселка как можно больше мирного населения, — добавил Соколовский.
— Как вы планируете сделать это? — спросил Иволгин.
— Восток — дело тонкое. Здесь торгуют везде и всем. Когда боевики начнут испытывать дефицит продовольствия, мы предложим им его в обмен на мирных жителей.
— А если духи запросят боеприпасы? Что ж это будет за блокада?
— Боеприпасов боевики не получат! — резко проговорил командир дивизии.
— Тогда эти мерзавцы начнут выводить женщин и детей на передовую и отрезать им головы. Этот вариант невозможен?
— Возможен. Но я надеюсь, что до этого не дойдет. Ибрагим аль-Зар будет предупрежден о том, что если допустит уничтожение мирного населения, то я вызову сирийскую авиацию, и она превратит поселок в руины. Да, погибнет много ни в чем не повинных людей, но и боевикам не удастся уцелеть. Однако дело даже не в этом. Если террористы начнут убивать женщин, детей и стариков, оставшихся в поселке, то прикончат всех. Удар авиации оставит шансы хоть кому-то из мирных жителей. Нам придется выбирать из двух зол. Шансы выжить у людей увеличатся еще и потому, что сразу после авианалета мы начнем массированный генеральный штурм с мощной артподготовкой. Население в большинстве своем находится в собственных домах, значит, имеет возможность укрыться в подвалах. Как и что делать с боевиками в полностью блокированном Байаре, будем решать, когда замкнем кольцо окружения. Еще вопросы, господин капитан?
— Чем мы будем заниматься сегодня и завтра?
— Готовиться.
— Мы готовы.
— Это понятно. Штаб предоставит нам карту, на ней определимся с маршрутом. Установите связь с капитаном Набри. Его позывной «Горец». Операция требует утверждения в вышестоящем штабе. Генерал за эти дни получит его. Необходимо все правильно оформить и решить, когда подвести к Байару отдельный танковый батальон.
— Где будут находиться мои танки и экипажи?
— «Т-90» — в капонирах танкового полка. Они будут замаскированы и взяты под охрану. Экипажи останутся здесь же, в штабе. На втором этаже есть несколько комнат, подготовленных для вас. Питание в штабной столовой. Распорядок дня точно такой же, как и в отдельном батальоне.
— Я понял. Вопросов больше нет.
Командир дивизии встал, поднялись и российские офицеры.
— Сейчас, капитан, советник проводит вас до стоянки танков, — сказал генерал Абдул Биджани. — Вы сдадите их под охрану майора Габи, командира танкового полка, после чего Георгий Викторович проведет вас в комнаты. Прошу без необходимости не покидать их. Сеанс связи с командиром группы спецназа проведете со стоянки. Обо всех изменениях и дополнениях в плане вы будете оповещены. Для постановки окончательной задачи на операцию встречаемся первого числа, в двадцать два пятнадцать, здесь же, в моем кабинете. Занимайтесь. Я на передовую.
— Я должен быть с вами, — сказал подполковник Соколовский.
— Обойдусь, тем более что сегодня у нас ничего особенного не запланировано. Исключая артиллерийскую дуэль. Но вы знаете, что она у нас, как и снайперская, проходит ежедневно.
— Хорошо, господин генерал, — сказал Соколовский. — Я занимаюсь российским экипажем ударного взвода. Разрешите идти?
— Конечно.
Пока сирийские экипажи ставили в танковые капониры свои машины, капитан Иволгин сообщил товарищам о замысле командира дивизии. Потом он включил радиостанцию и вызвал на связь командира группы сирийского спецназа.
Видимо, тот ждал сеанса, поэтому ответил незамедлительно:
— Горец слушает!
— Это Волна. Проверка связи.
— Слышу вас хорошо. Вы уже на месте?
— Да. Как считаете, наша прогулка реальна?
— Вполне.
— Это все. До связи!
— До связи!
Иволгин отключил станцию и передал по переговорному устройству механику-водителю:
— Давай, Миша, в укрытие.
Танкисты оставили свою боевую машину в капонире, посмотрели, как сирийские солдаты натягивали над ним маскировочные сети. После этого члены всех трех экипажей в сопровождении военного советника дивизии отправились в штаб.
Подполковник Соколовский показал им комнаты, отведенные для них. Они мало чем отличались от тех, которые были предоставлены российскому экипажу в отдельном танковом батальоне.
Иволгин довел ближайшую задачу только до своих боевых товарищей. Сирийцы пока не знали ее. Поэтому он собрал командиров экипажей. Они устроились на небольшом балконе. Иволгин довел до них обстановку и суть задачи.
— С нами пойдет экипаж старшего лейтенанта Акдара, — сказал Станислав. — В войска отправится экипаж лейтенанта Сумани.
Тот сразу же спросил:
— Почему было решено разделить нас? Мы могли бы все вместе показать себя противнику у Байара и быстро уйти к переправе.
— Таково решение командира дивизии, — ответил Иволгин и спросил: — Ты, Умар, собираешься опротестовать его? Если да, то доложи об этом генералу, когда он вернется с передовой. Я разрешаю тебе обратиться непосредственно к нему.
Лейтенант вздохнул и заявил:
— Командир дивизии, конечно же, не будет меня слушать. Кто я, а кто он?
— Тогда выполняй приказ. Если нам удастся захватить плацдарм на южном берегу и уничтожить переправу боевиков, то и для тебя здесь найдется работа. Имитацией прорыва вдоль реки дело не ограничится. Боевиков необходимо заблокировать со всех сторон. Значит, части дивизии будут осуществлять реальный прорыв, постараются занять прибрежные кварталы поселка. Так что без реального дела твой экипаж не останется. Не исключено, что вас переправят к нам. Или наоборот, нас перебросят к поселку, когда плацдарм будет расширен.
Сумани кивнул и
