Привычка общаться жестами и знаками осталась у парней с тех времен, когда у нас не было экипировки «Ратник» и внутривзводной связи, которую та обеспечивает. Я по себе знаю, как трудно отвыкать от того, что стало частью твоей жизни. Я раньше даже дома при общении с женой и детьми часто пользовался знаками. Не потому, что не умел говорить, а просто по укоренившейся привычке. Да и не я один. Соседи, взрослые и дети, живущие в батальонном городке, мои знаки понимали. Значит, они тоже предпочитали такой же способ общения.

Но вот у нас появилась внутривзводная связь. Изначально и бойцы, и командиры были даже излишне болтливы, старались насладиться непривычной игрушкой. Но постепенно мы к этому привыкли. Солдаты срочной службы, как правило, наших знаков даже не знали, потому что их никто этому уже не обучал. А вот опытным контрактникам отвыкнуть было сложно. Поэтому они совмещали одно с другим.

Знак часто сопровождался приказом. Это вовсе не говорило о том, что боец или младший командир имеет нездоровую склонность без толку размахивать руками.

Три человека покинули строй, но сам взвод не растянулся от этого. Между бойцами не образовался разрыв. Свободное место тут же заняли другие ребята, которые шли в колонне следующими. Они просто совершили несколько стремительных скачков, вот и все. Дистанция по-прежнему строго соблюдалась. Это было отработанным маневром на случай непредвиденного начала боевых действий, внезапной атаки противника.

— Товарищ старший лейтенант! — вызвал меня старший сержант Ничеухин. — Мы обыскали убитых на тропе. Тот из них, который первым шел, от других отличается наличием бронежилета. Так вот, у него в руке зажат телефон. Я проверил. Он многократно звонил по трем номерам. Я так думаю, что с ликвидированным постом пытался связаться. У троих других тоже мобильники с собой. Мы их реквизировали вместе с документами. Но от того типа, который был в бронежилете, им звонок не поступал. Я номер проверил.

— Каким образом проверял?

— На свой аппарат позвонил.

Этот способ, на мой взгляд, был самым простым и естественным.

— Нормально. Допустимый вариант.

— Товарищ старший лейтенант! — вмешался в разговор сержант Махалов. — Мы уже на скале. У пары из трех убитых часовых есть телефоны. Третий лежит ближе к краю. Он руки за голову отбросил, сам чуть не упал как раз туда, где телефон под скалой валялся. Тот самый, в который Сухогоров стрелял. Экран светился, когда разводящий звонил, хотел проверить пост. Может, это был даже начальник караула.

— Номер скажи, с которого звонили! — потребовал мой заместитель.

Махалов назвал его. Тот был с кодом плюс девяносто, то есть турецкий.

— Точно, он самый и есть, — подтвердил старший сержант Ничеухин. — Других звонков примерно в одно и то же время не было? И входящие проверь, и исходящие.

— Других звонков нет. Если их не стерли. Только какой смысл это делать, я не понимаю.

Я сразу уяснил суть расспросов старшего сержанта. Если бы начальник караула или разводящий подняли тревогу, то могли бы быть и, скорее всего, присутствовали бы попытки попробовать перезвонить с другого телефона.

Для выяснения подробностей я остановился, повернулся в сторону Звягинцева и спросил:

— Товарищ подполковник, у бандитов часовых выводит разводящий или начальник караула? Кого мои парни уничтожили, хотелось бы знать. И еще вот что. Если караул остался без начальника, он дееспособен?

— Разводящего они принципиально не держат. Начальник караула у них постоянный, из боевой шестерки, то есть опытный бандит. Сам караул даже вместе с начальником ни на что не годится. Причина, по-моему, заключается в том, что в банде даже инструктаж нормальный отсутствует, не говоря уж про обучение. Эмир считает, что его люди и без этих излишеств все знают. Без начальника караула они тем более мало на что пригодны.

— Был бы он опытным бойцом, предупредил бы эмира о странном положении на посту, где ни один телефон не отвечает. Но этот фрукт, судя по всему, эмиру не звонил. Я не думаю, что начальник караула удалял звонки выборочно, оставлял только те, которые были на пост адресованы.

— Это, я думаю, вопрос отнюдь не опытности, а, скорее, мужского самолюбования. Речь идет о твоей готовности рискнуть, не показать, что боишься кого-то или чего-то, самому во всем разобраться. Среди тех людей, против которых мы действуем, такое поведение считается совершенно естественным и самым правильным.

— Вот он и разобрался. Лежит сейчас на тропе, отдыхает.

— Он же ни разу не сталкивался со спецназом военной разведки, — сказал Евгений Андреевич и хитро усмехнулся.

Он выложил мне комплимент и, наверное, ожидал, что я на него поведусь, растаю от счастья.

— Пойдем, старлей, посмотрим на личности убитых, — сказал подполковник. — Кстати, в составе производственной бригады были и такие рабочие, которых бандиты насильно от семей увезли. Они, я думаю, даже за оружие не возьмутся. Но их, насколько я слышал, эмир даже часовыми не ставил.

— Тогда почему он от них не избавился, товарищ подполковник? Ведь для банды это было бы естественным, даже воспитательным моментом.

— Это квалифицированные рабочие, которых некем было бы заменить.

Ничеухин, естественно, не слышал предыдущих слов подполковника, но впечатление у меня сложилось совершенно обратное, потому как в этот момент старший сержант сообщил:

— Двоих опознать практически невозможно. Пули в головы попали, разворотили их. Лица не сохранились.

— Но на документах-то фотографии остались. Разберемся, — решил я.

— Следователи разберутся, — добавил подполковник Звягинцев.

С этим мне трудно было не согласиться. У спецназа своя задача, нам нет особого дела до хлопот следователей. У нас на разборки времени не отведено. Особенно в боевой ситуации.

Случается изредка, что взвод проводит самостоятельную операцию. Вот тогда мне приходится в каждую мелочь вникать, ко всему прислушиваться, во всем самостоятельно разбираться. Здесь же от меня и моих парней требовалась только боевая сила, способная победить врага.

— Идемте, товарищ подполковник, — сказал я и снова направился в ущелье.

Евгений Андреевич сразу шагнул следом за мной. Взвод, тоже было остановившийся, двинулся за нами.

Вскоре мы догнали снайперов. Я приказал им идти сбоку, по центру ущелья, и внимательно смотреть не только вперед. Такое дело для снайперов является привычным при