– А сколько у вас учеников?
– Пока три.
– Вы их взяли и будете вести?
– Я должна довести их до пятого курса.
– Значит, пять лет вы будете со своими учениками, будете за ними наблюдать?
– Да. Наблюдать, помогать, учить.
– Интересно, можно как-то количество увеличить или есть какие-то ограничения?
– Ну, можно, конечно. Правда, это институт ГИТИС, который так загружает студентов, что до вокала они еле добираются!
– А для них это не основной предмет?
– У них основное – это актерское мастерство плюс вокал. Я предполагаю, что актерскому мастерству, хочешь не хочешь, они научатся, желая быть на курсе у того мастера, который им нравится. Вокалу же надо учиться поболее. Того времени, которое им выделяют, на мой взгляд, недостаточно. Ну, это если по большому счету, а я вообще принимаю жизнь по большому счету.
– А учеников вы себе сами отбираете или просто так сложилось?
– На данный момент так сложилось. Меня, можно сказать, «заманили» – у меня на курсе практически одни из лучших голосов, понимаете? А я считаю, что заниматься нужно с человеком или с людьми, у которых есть данные, а не выжимать из них что-то. Зачем плодить серость?
– Я согласен, если человек не может петь…
– К примеру, никто из начинающих певцов изначально не прочил себя в «артисты» хора. Все хотели стать солистами. Подумайте, какая у них изломанная судьба, и когда выходит певец, который всеми правдами и неправдами попал на сцену Большого театра в качестве солиста, неважно поет и мучается. Представляете, сколько там народу сзади стоит и думает: «Ну куда его выпустили – у меня в тысячу раз лучше голос, чем у него!» Я всегда это помнила, мысленно ставя себя на их место. Смею себя тешить надеждой, что они это чувствовали, уважали и любили меня.
– Если я правильно понимаю, на сегодняшний момент ваше единственное занятие – преподавание?
– И да, и нет. Я периодически выступаю в концертах, но это уже разовые выступления…
– Когда придет приглашение?
– Приглашают очень много, не хочу лукавить, но у меня просто по состоянию здоровья не получается…
– Наверное, когда юбилей или какие-то близкие люди просят…
– Почему? Просто в смешанных концертах.
– В простых концертах?
– Да, это нормально. А если я, например, сейчас захочу спеть сольный концерт? Мне кажется, многие концертные залы Москвы предложат мне свою площадку, и я, возможно, даже не должна буду за аренду платить! А может, я ошибаюсь, и это мои мечты?.. К сожалению, я просто по состоянию здоровья сейчас не могу себе это позволить, и в частности, из-за Чарлика. Он уже года три не дает мне спать, кашляет, просыпается, падает, теряет сознание, я должна его вывести в туалет. Старикашка уже. Почти 16 лет. Бросить же его невозможно. Любим очень. Так что у меня сон без сна. Сон-греза.
– Тамара Ильинична, у вас есть любимый певец или певица?
– Вы знаете что, у меня их много, но я не могу сказать, что вот я от кого-то, так сказать, сошла с ума и стала петь. Такого не было. Мне нравились многие. Начиная с детского впечатления от Лолиты Торрес, которая в кино сыграла и спела так, что я вообразила, что я тоже Лолита Торрес. Это был фильм «Возраст любви», который свел с ума весь бывший Советский Союз. Я увлеклась Марио Ланца в «Великом Карузо». Это все то, что было доступно советскому зрителю и слушателю. А потом в моей жизни появилась Мария Каллас… И вот так я росла в собственных привязанностях и расширяла диапазон своих любимых артистов. Но подражать я никому не подражала, кроме Лолиты Торрес, и то это в детстве было. А потом уже прорывалось, так сказать, то, что мне было дано.
– А из современных кто нравится?
– Мне очень нравится Анна Нетребко, Рене Флеминг…
– В какой стране наиболее сильная школа пения?
– На мой взгляд – в Италии. Там не только школа пения, там природа, климат, там поет, наверное, каждый второй.
– Там море, воздух…
– Ну почему море? Море у нас тоже есть, и не одно. Нет, там язык, артикуляция, фонетика языка провоцирует на правильное красивое открытое и сумбрированное, когда надо, пение. Я поклонница итальянского пения.
– Хорошо, Италия, а на втором месте?
– Нет, ну зачем же второе место кому-то отдавать.
– А Россия?
– Россия и Мусоргский – это драма плюс пение, я бы так сказала, потому что это все непосредственно связано с глубиной музыки, с нашей с вами судьбой. Там больше увлечены голосоведением, кантиленой, артикуляций и иногда «подключают» сердечко. А у нас сначала подключают сердечко, а потом уж начинают петь, если по-настоящему, начиная с Федора Ивановича Шаляпина, который до мурашек пробирал. А там могут поразить своей потрясающей техникой. И не только итальянцы, но и испанцы, немцы.
– Если можно, несколько личных вопросов. Ваша детская мечта?
– А я уже про нее говорила, она практически осуществилась.
– Какими видами спорта вы увлекаетесь?
– Сейчас никакими.
– А раньше?
– Раньше и коньки мне нравились, и лыжи, и даже в баскетбол играла.
– А волейбол?
– Пальчики выбила и коленку, и на этом все закончилось. И баскетбол по этому же поводу закончился.
– А теннис не нравится?
– Нет, я не смогла бы. Я всегда была немножко «пышечкой». Весь спорт закончился, когда я окончила школу и поступила в музыкальное училище при Московской консерватории. По инерции я еще ходила в
