– А с равнодушной публикой вы встречались?
– Слава богу, у меня такого никогда не было. Во-первых, на сольных концертах я знала, что пришли «на меня». Что касается сцены Большого театра, то там тоже не было равнодушных. У нас всегда были прекрасные спектакли, у нас были замечательные артисты, и мы не оставались без любви и ласки зала, без аплодисментов. Мы были избалованы любовью зрителя, у нас люди со спектакля не уходили!
– Как вы относитесь к современной музыке, эстраде?
– Вы имеете в виду современную музыку или современную эстраду?
– Я бы, наверное, разделил на две части современную музыку.
– Что вы имеете в виду, когда говорите о современной музыке?
– Я имею в виду те направления, которые сегодня развиваются в оперном искусстве.
– Отвечаю сразу: я «классичка».
– То есть только классика?
– Да, только классика. Для меня это и школа, и удовольствие, и наслаждение. Во всем, что касается новых направлений, я могу быть только созерцателем, слушателем, но не больше: принимать участие в этом сейчас я бы не хотела.
Дискография
«Борис Годунов» М. Мусоргского, партия Марины Мнишек, дирижер Александр Лазарев, Castle Vision;
«Руслан и Людмила» М. Глинки, партия Ратмира, дирижер Юрий Симонов;
«Евгений Онегин» П. Чайковского, партия Ольги, дирижер Мстислав Ростропович, Chant du Monde, 1970 год, дирижер Марк Эрмлер, Olympia, 1977 год;
«Иван Сусанин» М. Глинки, партия Вани, дирижер Марк Эрмлер, 1979 год;
«Князь Игорь» А. Бородина, партия Кончаковны, дирижер Марк Эрмлер, 1986 год;
«Цикл песен на стихи Марины Цветаевой», 1989 год;
«Иван Грозный» С. Прокофьева, дирижер Мстислав Ростропович, 1993 год;
«Еврейский цикл» Д. Шостаковича, дирижер Михаил Юровский, Capriccio, 1999 год.
В фильме-опере «Каменный гость» А. Даргомыжского в ее исполнении звучит партия Лауры («Мосфильм»).
Ее творчеству посвящен документальный фильм «Меццо-сопрано из Большого» (режиссер Г. Бабушкин). Выпущено четыре сольных диска.
В свое время я была занята в очень многих спектаклях, так называемых современных. Это были и Прокофьев, и Щедрин, и Шостакович. Не все позволяли себе такую роскошь, а я училась на них и очень счастлива, что мне пришлось петь Прокофьева на сцене Большого театра, потому что это абсолютно особое интонирование. Музыка Прокофьева – местами довольно скачкообразная, но иногда она такая кантиленная, что получаешь физическое наслаждение от пения. И это притом, что я действительно «классичка»: Глинка, Мусоргский, Римский-Корсаков – это мое, как и Верди, Бизе, Сен-Санс, Чайковский и Рахманинов. Понимаете, в этом я чувствовала себя как рыба в воде. И тем не менее Прокофьев тоже, особенно «Семен Котко» и «Война и мир». А в музыке Щедрина я просто нашла слияние всего, поэтому, когда я спела на конкурсе Чайковского песню и частушки Варвары из оперы «Не только любовь» Щедрина, сразу же получила предложение Бориса Александровича Покровского выступить в этой роли в спектакле. Но у нас уже не шла эта опера, он специально поставил ее для меня в своем Камерном театре. Я получила дополнительную возможность поработать с Борисом Александровичем не только на сцене Большого театра, но и на сцене Камерного театра. И считаю, что это одно из счастливых событий в моей жизни! И это была современная музыка, современная опера. А то, что сейчас происходит… Я, видимо, останусь в стенах «театра моей жизни», если так можно сказать. Что касается эстрады, то я не знаю, эстрада это сейчас или не эстрада.
– И я не знаю, вам виднее, вы профессионал.
– Для меня эстрада – это прежде всего люди с голосами, со своим лицом, с индивидуальной окраской голоса, тембром. И с определенным исполнительским, драматическим даром, с душой! Сейчас не могу ничего сказать про эстраду, потому что, во-первых, я никогда не видела и не слышала, чтобы они пели живьем.
– Их невозможно оценить?
– Я не могу их оценить, так как используется техника, освещение, костюмы, всевозможные трюки и эффекты на сцене, и за всем этим самого певца я не вижу и не слышу. Может быть, я не права. Мне бы хотелось каждого из так называемых «звезд» в концерте услышать по-настоящему.
– По-моему, на нашей эстраде со звездами как-то не очень…
– Я, пожалуй, не буду развивать эту тему.
– Похоже, вам все это не очень нравится?
– Мне это, простите, неинтересно, потому что я слышу только электрическую обработку голоса, двойные, тройные голоса.
– То есть это нельзя назвать искусством?
– Судить кого-либо – нет, этого я на себя не беру.
– Хорошо. А что вам больше нравится, если сравнить нынешнюю российскую эстраду и эстраду доперестроечную? До 85 года?
– Считалось это эстрадой или не считалось, я не могу вам сказать. Раньше любой концерт составлялся так: «кусочек» филармонического отделения, где пели артисты оперными голосами, а потом включались люди, которых было принято считать эстрадой. Вот и все. Публике в этих смешанных концертах больше нравилась, конечно, эстрадная половина. Это легче и проще для восприятия, потому что филармонические певцы «затягивали» свои арии, которые всем уже тогда порядком надоели. А на эстраде было очень много людей с голосами, они пели всегда живьем, не всегда одинаково хорошо, и в этом был смысл, была жизнь. Сейчас все поют одинаково. Почему? Потому что они поют под собственную запись, а тогда, пусть даже кто-то и петуха даст, но это живьем! Живой человек был, а сейчас все какое-то искусственное. Не знаю, может быть, я не права, но я совершенно не
