– Правильно ли я понял – лучше уйти не на самом пике, а чуть раньше, как сделали вы, когда еще есть перспектива, есть большие ожидания, есть возможность для дальнейшего роста? Ну а вдруг человек в такой момент ушел, но, возможно, остановился на полпути к вершине, не достиг самого верха, потому что никто не знает, где этот верх. Лучше уйти раньше, чем позже?
– Я на 100 % за эту гипотезу, если можно так сказать. Например, как очень немногие из моих коллег, могу себе присвоить такую фразу: «Лучше уйти на полгода раньше, чем на один день позже». Потому что с этого дня и начинается незаметное, но все-таки отступление.
– То есть лучше остаться в памяти людей…
– Молодой и красивой, голосистой и талантливой, чем вызывать жалость, сочувствие и досаду: «Как жаль, такая была певица, а сейчас… Лучше бы не выходила». Нет, это не для меня. Всю жизнь я очень щепетильно относилась к своей вокальной репутации (и не только вокальной). Как только я почувствовала, что кому-то из профессиональных людей станут заметны вокальные погрешности, насторожилась.
– Именно из профессиональных людей?
– Да, потому что просто слушатели, почитатели, поклонники до сих пор не понимают, почему я почти нигде не пою. Сама себе я цену знаю, знаю очень хорошо, видимо, очень высокую планку подняла сразу. И привыкла к первым местам. Чуть-чуть избаловалась, на второе место не хочу! (Смеется.)
– Но это нормально, мне кажется, это нормальное чувство любого человека.
– Тем не менее я, пожалуй, одна из немногих в Большом театре пропела почти 40 лет – для ровного счета не хватает одного года. Понимаете, до моего собственного счета. Я могла бы до сих пор там находиться и петь какой-то определенный репертуар, и, пожалуй, одна из немногих я не смогла и не захотела перейти ни на маленькие партии, ни на возрастные роли.
– Да, лучше уйти звездой!
– Правильно! Только звездой я никогда себя не считала и считать не буду. Я не люблю это слово, не уважаю— обесценилось.
– Я неправильно сказал…
– Нет, вы правильно сказали, вы сказали так, как говорят все.
– Одна из лучших. Мне тоже слово «звезда» не нравится.
– Однажды кто-то из критиков очень красиво сказал (я цитирую): «Тамара Синявская – это один из бриллиантов в короне Большого театра». Так вот, на это место я согласна! Нескромно, но тем не менее. (Улыбается.)
– Вот и получается – одна из лучших.
– Это уже не мне судить.
– Так люди все-таки дали оценку.
– Конечно же, люди.
– А для вас все же что на первом месте? Мнение профессионалов, тех, кто знает все до тонкостей, или оценка людей, для которых вы поете?
– Вы знаете, в разные моменты жизни по-разному. Если я на конкурсе пою, то профессионалы. Если для публики, то она главная. На конкурсе, конечно, важнее всего мнение профи, с этим не поспоришь.
– Я вот что хотел бы понять. Допустим, писатель написал книгу. Профессионал утверждает, что слабая, неудачная, плохая книжка получилась, а народ зачитывается. Если перенести эту ситуацию на ваше искусство, то что для вас имеет большее значение?
– Представьте себе театр: режиссер поставил спектакль, на тебя поставил, поставили потрясающе, идет прогон, смотрят тебя твои коллеги, они просто в восторге, а публика – «мертвая»! Так что лучше?
– Я согласен, потому что в конечном счете это все для людей.
– Конечный итог нужен, а профессиональная оценка – это этап, который надо пройти прежде, чем вынести спектакль на суд зрителя.
– Нужно получить некий пропуск, входной билет?
– Совершенно верно, обязательно! Потому что в результате ты должен отдать сердце свое не тем, кто сидит в жюри (хотя они тоже люди), а тем, кто заполнил зал! Не хочется повторять избитую фразу «Я пою для людей», но это из глубины души…
– Я не считаю ее избитой.
– Ее употребляют очень многие, то и дело слышишь: «Мое творчество, моя карьера, для людей пою». Господи! Если люди в тебе нуждаются, они к тебе придут и в клуб завода «Красная косынка».
– Да, я согласен! Ваш рабочий день, когда вы активно занимались своей профессией, как складывался? Насколько день был заполнен репетициями, тренировками и так далее?
– Вы знаете, что в любом случае «тренировок» у нас нет. У нас есть только репетиции и уроки. Уроки, которые даются для встречи с концерт-мейс-терами, дирижерами, для разучивания партий и повтора этих партий. Если есть постановка нового спектакля, то это очень напряженный момент, особенно это было характерно в тот период жизни, который я прожила в Большом театре, когда работал мой любимый режиссер Борис Александрович Покровский, который «душу из нас вытряхивал» до основания. Тогда порой приходилось три раза в день приходить на репетиции. Утром, с одиннадцати до часу, иногда добавлялась дневная, а уж вечерняя проводилась обязательно. Смотря какие сроки ставились для выпуска спектакля. Мы репетировали так, что сейчас, хотя прошло уже очень много времени, я выйду и спою и сыграю все спектакли, которые я сделала с Борисом Александровичем. Меня среди ночи разбудят, и я это сделаю, и мне не нужен урок с концертмейстером, мне не нужна встреча с режиссером, чтобы возобновить все это. Каждый элемент был отработан от и до.
– А сколько времени нужно, чтобы с нуля поставить новый спектакль? Месяца три?
– Нет, у нас побольше времени было, где-то в районе полугода. Если это большой спектакль, то и год уходил.
– На постановку?
– Да-да. Например, «Руслан и Людмила», это огромный спектакль, там масса действующих лиц, много музыки, частая смена декораций и так далее, на него требуется время. А для «Каменного гостя» хватит трех-четырех месяцев, не больше, там немного действующих лиц, нет хора. Так что все зависит от произведения. «Кармен» тоже ставили очень долго. Я по четыре часа со сцены не сходила. Там и танцуешь, и поешь, и играешь, и падаешь…. и умираешь!
– Нагрузка какая!
– Нагрузка большая, но любимая! Поэтому я и говорю по поводу расписания, что когда такой интенсивный период жизни постановочный в театре, тогда нагрузка колоссальная. Тогда уж никаких сольных концертов
