— А ты молодец, Прокопий! Это был высший класс! Скажу тебе честно, с точки зрения психологии тут все было сделано на высшем уровне. Поверь, я наслаждался, наблюдая за тобой. Какая вера, какая убежденность, а главное, игра на чисто человеческих качествах твоего оппонента. А ведь он — очень незаурядный человек. Очень! И ты, Прокопий, сумел, на мой взгляд, сделать главное, — ты предотвратил трагедию у этого человека! Да, да, всем же было ясно, что лишиться сего комбината, которому он посветил целый кусок жизни, для него — это невосполнимое горе. По-человечески понятно, но ты дал надежду ему — не пропадет этот труд. Он еще пригодится людям, более того, глядишь снова станет форпостом развития в этом крае, а может быть и всей стране, будет служить не кучке бездарных живодеров-управителей, а всему народу, его благосостоянию, для чего собственно он и создавался. Еще раз, Прокопий, я горжусь тобой. И уж извини, но мне кажется никакого второго этапа теперь не надо. Ты все перевыполнил и за себя, и за нового хозяина комбината. Осталось только чистая формальность. Главное сделано, а далее дело уже Соломона Наумовича, он — юрист, пусть и доводит сделку до завершения. Условия у него, как он вчера нам рассказывал, заготовлены. Вот пусть и согласует.
Прокопий только устало усмехнулся и вопросительно посмотрел на Соломона Наумовича.
— Как считаешь?
Тот пожал плечами:
— Я бы все-таки дал возможность официально поговорить новому хозяину со старым. Тут все может случиться. Например, я бы не стал отказываться от услуг такого специалиста. Пусть он, хоть и будет в другой стране, но раз так прирос к своему комбинату, так душой болеет за него, то зачем же им пренебрегать. Если он согласится, я бы, пусть и на первых порах, уж точно попросил его консультировать, а быть может он там из своей новой страны сможет подключиться к коммерческой стороне — к примеру, обеспечить выгодную поставку сырья, рынок сбыта, ну и так далее. Конечно, надо готовиться платить, но это разумно, так все настоящие хозяева поступают, Карим Юсуфович. Думаю, если Вы будете говорить в этом ключе, да еще с упором на перспективы восстановления комбината в полном объеме и социальной справедливости для работников, то это облегчит для нас окончательную фазу сделки. Да чего думаю — просто уверен в этом. Как, Прокопий Порфирьевич, согласен?
Тот поморщился, но поддержал юриста.
— Соломон, ты прав. Ничем нельзя пренебрегать, пока сделка юридически не оформлена. К тому же мы не знаем намерений и осведомленности этого бая применительно к планам Ошера Мендловича. Мы же были свидетелями установки датчиков аудиосъема информации. Да и, наверняка, у него свои люди тут околачиваются. Правда, как я понимаю, он очень уверен в забитости и запуганности Ошера Мендловича и в том, что он не посмеет ничего сделать без его согласия. То есть мы должны учесть фактор времени. Соломон, когда нотариус из стольного града сей страны прибудет сюда?
— Он должен быть часам к двенадцати завтра, если, конечно, рейс не отменят или еще чего-нибудь не случится.
— Значит, к этому времени тебе надо вместе с Каримом Юсуфовичем и Ошером Мендловичем все бумаги сделать. Так, чтобы тот, прибыв, сразу же на своих бланках все пропечатал и поставил нужные подписи, а затем забрал свои экземпляры, тут же убыл обратно.
— Прокопий — ты добивайся согласования условий. И сегодня же нужные для нотариуса бумаги будут готовы. Желательно, чтобы Ошер и Карим их сегодня же и утвердили.
Их разговор прервал вернувшийся хозяин комбината. Все сразу же отметили, как он изменился: лицо осунулось, под глазами набухли мешки, щеки обвисли, всегда живые, внимательные глаза как-то потускнели, фигура сгорбилась, будто на неё навалилась неимоверная тяжесть, и, вообще, он шел, как-то приволакивая ногу. Он сел, ни на кого не глядя, налил себе пиалушку чая, сделал вопреки обычаям местного края, несколько крупных глотков, откинулся в свое офисное кресло, посидел, собираясь мыслями несколько минут:
— Прошу простить меня, господа, за вынужденную задержку. Все-таки продаю, можно сказать, свое родное, кровное детище. Для меня это очень тяжелая задача, вот сердечко и сдало. Но сейчас я готов к дальнейшему обсуждению условий сделки. Будьте любезны, Прокопий Порфирьевич, продолжайте. Тот молча встал, заходил по комнате, наконец, вернувшись на свое место, продолжил:
— Ошер Мендлович, мы с Вами принципиально экономические вопросы уже отработали. Остались только те, которые волнуют уже нового хозяина, в плане управления, кадрового состава, организации и восстановления комбината в полном его формате, который Вами и задумывался. Я предлагаю Вам ответить на вопросы Карима Юсуфовича. Затем мы прервемся на часик, ну может быть на полтора или максимум на два. И вот после перерыва, к окончанию которого Соломон Наумович подготовит проект условий сделки, мы его обсудим, отредактируем с учетом достигнутых соглашений. Если мы это успеем сделать, то завтра, в середине дня, уже окончательно оформим сделку и зафиксируем ее у столичного нотариуса, который к тому времени должен прибыть на комбинат.
Ошер Мендлович покачал головой:
— Я вижу у Вас все действительно продумано, и надо «ковать железо, пока горячо», я имею в виду отсутствие Икрама. Надо поставить его перед совершившимся фактом. Но как Вы хотите обвести местную администрацию, мы ведь должны ее, эту сделку, согласовать с нею, а ему, в этом случае, все станет сразу же известно и он тут же примет свои бандитские меры, а они, скажу Вам, очень круты
