– И что вы теперь нам скажете, сеньор Каналес? Вы по-прежнему будете отрицать свою связь с пиратами?

– Это чудовищная ошибка! – мрачно произнес тот. – Проклятый пират меня с кем-то спутал. Вероятно, он обознался и принял меня за другого. Карту мне подбросили. Кто и зачем – не знаю. А вы раздули это дело как государственную измену. Сами посудите, достопочтенные сеньоры, как я – испанец и католик, верноподданный его величества дона Карлоса, могу быть сообщником морских разбойников – англичан? Абсурд!

– И, тем не менее, – продолжал де Барросо, – именно ваше имя упомянуто капитаном «Чёрного коршуна».

– Да будь он трижды проклят, этот молокосос! – в сердцах вскричал бывший капитан бригантины «Андалусия». – Да он еще на свет Божий не родился, когда меня уже знали как опытного и достойного моряка! Какие нас могут связывать с ним дела? Повторяю, сеньоры: я понятия не имею, почему дерзкий щенок решил сыграть со мной – пожилым, уважаемым человеком, такую жестокую шутку!

– Шутка не шутка, – сурово заметил вице-адмирал Керехета-Дельгадо, – но обвинение вам будет предъявлено. На основании документа, представленного капитаном де Барросо, вы признаетесь виновным в пособничестве морским разбойникам и понесете наказание.

Свинцовая бледность покрыла заросшие щетиной щеки Хуана Каналеса. Его руки затряслись, а обветренные потрескавшиеся губы задрожали.

– Сеньоры, – еле слышно проговорил он. – Почему вы мне не верите? Почему в вашем обвинении опираетесь на слова подлого авантюриста и пирата? Он оговорил меня, оклеветал! Лживый английский пёс. Ненавижу!

– Стало быть, вы знакомы с капитаном «Чёрного коршуна»? – последовал провокационный вопрос со стороны одного из членов трибунала.

– Конечно – нет! – воскликнул Каналес и тут же, смешавшись, добавил: – Видел я этого парня первый и единственный раз на борту галеона «Священный путь». Но я подумать не мог, что он пират. Мерзавец с ликом ангела оказался коварным демоном! И для своей совершенно необъяснимой мести выбрал именно меня. Почему? Если наши дороги раньше никогда не пересекались?

– Довольно изворачиваться, Каналес! – сказал Хосе де Барросо. – Вы практически сознались, и вина ваша доказана.

– Но я невиновен! – в отчаянии возразил тот. – Говорю вам, негодяй спутал меня с кем-то. Достопочтенные сеньоры, если вы оправдаете меня и позволите выйти в море, то, клянусь всеми святыми, я хоть в преисподней найду проклятых англичан, а их коварному капитану собственными руками вырву его лживый язык и скормлю собакам.

– Похвальное желание, – заметил Керехета-Дельгадо. – Полагаю, в его осуществлении вам поможет вынесенный нами приговор, – председатель трибунала поднялся из-за стола. – Хуан Каналес, как человек предавший интересы родины и вступивший в сговор с морскими разбойниками, вы приговариваетесь к разжалованию в матросы и каторжным работам в качестве гребца на галерах королевского флота.

Несчастный Каналес ахнул.

– Но! – продолжал Дельгадо. – Учитывая ваш опыт и добросовестную службу на благо отечества в течение многих лет, суд решил смягчить наказание и предоставить право распорядиться вашей судьбой капитану Хосе де Барросо, в полное подчинение к которому вы поступаете с сего момента. У меня всё.

Председатель трибунала сел на место.

– Я отомщу ему! – Хуана Каналеса затрясло в нервном ознобе, желваки заиграли. – Английский щенок пожалеет, что родился на этот свет и опорочил моё честное имя. Со дна моря его достану, но отомщу!

Каналеса вывели из зала.

Перед тем как вернуть де Барросо фигурирующий в деле «документ», дон Бернардо де Трильо-и-Вильегас еще раз внимательно изучил его.

– Подписи нет, – задумчиво сказал он сидящему рядом адмиралу де Сепульведа. – Это мог написать кто угодно, тот же Неаполитанец. Совсем не обязательно, что это дело рук англичанина, о котором говорит дон Хосе. Как считаешь, Мигель?

– Не думаю, что имеет большое значение, кто является автором этих строк, – откликнулся тот.

– Не скажи, – заметил дон Бернардо, в очередной раз пробежав глазами короткий текст. – Черт побери! – негромко пробормотал он. – Определенно мне знаком этот почерк. Даже ошибки одинаковые. Господа! – губернатор встал, отодвинув стул. – Я осмелюсь предположить, что наш доблестный капитан де Барросо был одурачен печально известным Поющим Неаполитанцем, и имел дело не с английскими пиратами, а с неаполитанцами.

Дон Хосе опешил от его заявления. Для присутствующих на процессе оно тоже явилось неожиданностью.

– Я узнал почерк мерзавца, – продолжал дон Бернардо. – К сожалению, я сжег в камине его послание с наглым требованием выкупа за адмирала де Сепульведа после свершения э-э… сделки. Иначе вы бы сами смогли убедиться в моей правоте. Почерк идентичный, уверяю вас. Поющий Неаполитанец обманул всех и заполучил выкуп.

– Неаполитанец? – де Барросо пытался переварить слова губернатора Валенсии. – Я никогда его не видел. Вы полагаете, он выдает себя за капитана «Чёрного коршуна»? Но это нелепо!

– Пусть введут следующего подозреваемого, – сказал вице-адмирал Керехета-Дельгадо. – Возможно, его показания прольют свет на это дело.

Глава 22. Охота начинается

Бывший капитан галеона «Санта-Каталина» Родриго Сальварес предстал перед трибуналом. И вновь Хосе де Барросо выступил с обвинениями, заявив, что Сальварес является пособником английских пиратов и их главаря. На что Сальварес со свойственной ему прямотой имел неосторожность заметить:

– Шторм не пощадил галеон «Санта-Каталина». Он пошел ко дну, унеся в пучину почти всю команду. Спастись удалось мне, боцману Кордеро и писарю Мурито. Я сказал: «спастись», но это не совсем верно. Мы были спасены собратьями по несчастью, такими же попавшими в шторм моряками. Чтобы выловить нас из воды, они рисковали жизнями. Лишь позже мы узнали, что это морские разбойники.

– Если я правильно понял вашу мысль, сеньор Сальварес, – язвительно произнес дон Хосе, – вы, воспылав к капитану этих головорезов признательностью за спасение, согласились стать его сообщником?

– Нет. Вы неверно всё толкуете. В обмен на нашу свободу, пират потребовал, чтобы я отправился с ним к вам на галеон, сеньор де Барросо, и подтвердил любые его слова. Я не посмел отказаться, так как он пригрозил разделаться с моими подчиненными. Это был единственный случай, когда я против воли принял условия морского разбойника, ибо не мог рисковать жизнями Кордеро и Мурито. Но разве можно считать поступок, совершенный по принуждению, преступлением против родины и короля? Разве можно назвать изменой мою попытку спасти товарищей? Я глубоко раскаиваюсь в содеянном, но повторяю: поступить иначе не мог. Наши жизни всё это время висели на волоске.

Из зала раздались реплики в поддержку Сальвареса.

– Назовите имя проклятого пирата, заложниками которого вы являлись, – произнес председатель трибунала.

– Он назвал себя Морис Лагарт, капитан «Чёрного коршуна».

– Вы полагаете, это его настоящее имя?

– Вполне возможно.

– Сеньор Сальварес, не кажется ли вам, что под этим именем мог скрываться известный пират по прозвищу Поющий Неаполитанец?

– Мне не приходила в голову подобная мысль, – с оттенком недоумения ответил тот.

– То есть, вы уверены, что находились в плену у англичан?

– Я не совсем понимаю суть вопроса.

– Суть в следующем: наш уважаемый губернатор предположил, что Поющий Неаполитанец выдает себя за капитана «Чёрного коршуна».

– Маловероятно, – заметил Сальварес. –