– Именно. Полагаю, эти господа хорошо знакомы с ним. Советую допросить их с пристрастием. Думаю, мы услышим много интересного, – Хосе де Барросо церемонно поклонился, развернулся на каблуках и, размашисто шагая, покинул парадный зал.

– Он готов подозревать всех подряд, – в негодовании произнес адмирал де Сепульведа.

– Уверяю тебя, Мигель, завтра это недоразумение разрешится. Я нисколько не сомневаюсь в сеньоре Дорадо, а что касается двух, названных доном Хосе, офицеров, то если они невиновны, значит, ничто им не грозит, – губернатор вновь сел за стол рядом с другом.

– К несчастью, мой упертый племянник вбил себе в голову обратное. Честных, преданных делу людей он называет изменниками, а человека, спасшего мне жизнь, считает самозванцем и обвиняет в пиратстве. Он слишком много на себя берет.

– Завтра… Всё выяснится завтра. А сейчас вернемся к прерванной трапезе и еще раз выпьем за твое здоровье, Мигель! – дон Бернардо сдержанно улыбнулся и наполнил бокалы вином.

Глава 21. Трибунал

По настоятельному требованию адмирала де Сепульведа капитанов Сальвареса и Каналеса отпустили под домашний арест. Дон Мигель поручился за них. Будет их судить трибунал или нет – вопрос оставался открытым. Однако очень скоро стараниями дона Хосе де Барросо и группы поддерживающих его офицеров было принято окончательное решение в пользу трибунала. Более того, дон Хосе умудрился бросить тень недоверия даже на своего дядю-адмирала. Он назвал странным и подозрительным то обстоятельство, что адмирал ничего не помнил, или отказывался вспоминать, о пребывании на борту английского пиратского парусника «Чёрный коршун». По мнению де Барросо, адмирал де Сепульведа либо умышленно скрывал известные ему факты, либо был крайне запуган морскими разбойниками, что ставило под сомнение его мужество и честь.

Дон Мигель не ожидал от племянника подобной подлости, приняв близко к сердцу все его обвинения. Для пожилого адмирала это стало еще одним ударом.

Родриго Сальварес вернулся домой, где его, несмотря на выдвинутые против него подозрения в государственной измене, тепло встретили родители. А на следующий день, узнав о его прибытии, навестила невеста сеньорита Марианна де Кастелано. Со слезами на глазах бросилась девушка на шею возлюбленного.

– О, Родриго! Я столько пережила, пока тебя не было. Я молила Господа и Пречистую Деву, чтобы они позволили тебе вернуться живым. И вот ты вернулся. Какое счастье! – дав волю чувствам, Марианна разрыдалась.

– Я люблю тебя! – нежно шептал молодой моряк, обнимая и целуя невесту. – И мечтаю о том дне, когда смогу назвать тебя моей женой. Но боюсь, пока это невозможно.

– Почему? Мы планировали пожениться сразу после твоего возвращения. Что случилось?

– Меня и капитана Каналеса, ты его знаешь, будет судить трибунал по подозрению в государственной измене. Я невиновен, и готов предстать перед судом, чтобы доказать это.

– Я нисколько не сомневаюсь в твоей невиновности, дорогой Родриго, – девушка грустно вздохнула. – Ну, кому, скажи, кому и зачем понадобилось клеветать на тебя, да еще обвинять в государственной измене? Ты, как никто другой, предан флоту и королю. Даже не знаю, кто дорог тебе больше, я или море, о котором ты постоянно твердишь с таким восторгом. Иногда мне кажется, что море, корабли, твоя служба для тебя гораздо важнее, чем я, любящая тебя всем сердцем. Временами я начинаю ревновать тебя к нему… к морю. Оно постоянно занимает твои мысли. Оно разделяет нас. Оно – мой главный соперник!

– Ну, что ты говоришь, милая Марианна? – Сальварес с теплом привлек её к себе. – Дороже тебя у меня никого нет. Служба в королевском флоте – это мое призвание, да. Но ты – единственная девушка на свете, которую я люблю! И это самое сильное чувство в моей душе.

– Это правда? О, любимый! – произнесла счастливая сеньорита де Кастелано. – Скорее бы закончилось судебное разбирательство, и с тебя сняли все подозрения. Тогда мы сможем пожениться, и ничто больше не разлучит нас… Никогда!

* * *

Заседание трибунала состоялось через несколько дней. Первым судили Хуана Каналеса. Обвинителем выступил дон Хосе де Барросо.

– У меня есть все основания полагать, – начал он свою речь, – что бывший капитан бригантины «Андалусия», стоящий сейчас перед нами, является пособником морских разбойников. Под маской офицера королевского флота Испании он вероломно скрывал свое истинное лицо – лицо иуды и предателя, ибо вступил в сговор с врагами против родины и короля.

– Да не вступал я ни в какой сговор ни с кем! Не вступал! – воскликнул внезапно побледневший Каналес, выслушав столь серьезное обвинение. – Господом клянусь! Жизнью моей клянусь! Я чист перед законом!

– Тогда потрудитесь объяснить, почему главарь английских пиратов, именующий себя капитаном «Чёрного коршуна», назвал вас своим приятелем, с которым его связывают общие дела? Что это за дела, скажите на милость? И как к вам попала карта пресловутого морского разбойника по кличке Адский Пёс? Мы слушаем вас. И помните: только раскаяние и чистосердечное признание могут вам помочь.

– Сеньоры! – произнес Хуан Каналес дрогнувшим голосом. – Вот уже более двадцати лет я верой и правдой служу отечеству, являясь офицером флота Его Величества короля. Да, многое мне довелось пережить и повидать за эти годы. Но никогда, клянусь, никогда я не имел никаких дел с морскими разбойниками! Тем паче, с англичанами – еретиками и вероотступниками. Да я ненавижу их больше, чем люблю Господа и короля! Здесь, верно, какое-то недоразумение.

– Недоразумение? – повторил Хосе де Барросо, сурово взглянув на него. – Я вижу, сеньор Каналес, вы юлите и не желаете говорить правду. Но этим вы себе не поможете, а только еще более усугубите вашу вину. Итак, вы отрицаете, что являетесь сообщником капитана «Чёрного коршуна»?

– Да знать я не знаю никакого капитана «Чёрного коршуна»!

– Вы лжете, Каналес! Я готов представить суду доказательства этого, – де Барросо достал из-за пазухи сильно измятый, по краям обгоревший и потрепанный обрывок пожелтевшего листа бумаги. – К несчастью, документ не сохранился полностью, – сказал он, – но и уцелевшей его части вполне достаточно, чтобы изобличить изменника.

– Что это? – спросил председатель трибунала, вице-адмирал Керехета-Дельгадо.

– Собственноручно написанное послание главаря английских пиратов Лагарта, где упоминается имя Хуана Каналеса как одного из его подельников и товарищей.

– Можно взглянуть? – попросил губернатор де Трильо-и-Вильегас.

Дон Хосе передал документ для ознакомления.

Документ, хотя таковым он являлся с большой натяжкой, представлял собой обрывок письма, адресованного дону Хосе де Барросо его дядей адмиралом де Сепульведа и дописанного капитаном Лагартом. Письмо сильно пострадало во время известных передряг на галеоне «Священный путь», едва не затерялось. Сохранилась лишь малая его часть – окончание, всего несколько строк, в которых пират сообщал, что возвращает шестерых испанцев и просит передать привет Хуану Каналесу. То, что было написано выше рукой адмирала и далее – рукой Лагарта про адмирала, не уцелело.

Хосе де Барросо с торжеством и презрением посмотрел на угрюмого,