Она помолчала.
– Я горжусь тобой, но также должна предупредить. В конечном счете они узнают, что ты инвалид, и, когда это произойдет, кто-нибудь может отреагировать очень плохо. Я хочу, чтобы ты помнила об этом и постаралась подготовиться. Ты доказала, что хотела. Тебя приняли лучшие внеземные историки. И чьи-то глупые предрассудки ничего не меняют. Не позволяй этому расстроить тебя.
У Кэндис создалось неверное представление, но, если оно успокоило ее, тогда прекрасно. Она упомянула, как долго я говорила. Проверив время, я поняла, что использовала свои два часа.
– Прости. Я не заметила, как мое время вышло.
– Все в порядке, Джарра. Это важно, и я могу поговорить еще немного, если есть что-то, о чем я должна знать.
Я покачала головой:
– Лучше я пойду. Не хочу красть тебя у других. В любом случае мне пора на завтрак.
Я торопливо завершила вызов. Я переживаю, когда отнимаю минуты Кэндис у остальных детей. Несколько раз она опаздывала на встречу со мной, поскольку у одного из других был кризис. Я пыталась относиться к этому с уважением, но в глубине души по-настоящему ненавидела такие случаи. Кэндис моя на два часа в неделю, а прочие ее подопечные могут держать свои загребущие ручонки подальше от моего времени. Равным образом и я не должна красть часть чужих двух часов.
Я знаю, что раз или два, как при подаче заявления на подготовительное отделение, Кэндис отводила мне дополнительное время. Но это другое, тогда она щедро жертвовала своим собственным досугом. Это был подарок Кэндис, который я ценила, а не то, что я отобрала у кого-то еще.
Я проголодалась, но не стала спешить на завтрак. Вместо этого сидела и размышляла над словами про-мамы. Кое-что она поняла неправильно. Так бывало уже не раз, потому что делилась я далеко не всем.
Она ошибалась, но также и была права. Я должна быть готовой к моменту, когда однокурсники обнаружат, кто я на самом деле. Я уже наделала множество ошибок, и наверняка наделаю еще больше, и в конце концов окажусь не в состоянии придумать очередное оправдание. Тогда у меня будут большие неприятности. Плейдон уже знает, и, может, пара ребят отреагируют как приличные люди, но остальные, вероятно, обрушат на «обезьяну» целый шквал оскорблений.
Подавая документы на внеземной курс, я составила план, как действовать, когда они обнаружат, кто я. Обернуться и рассмеяться им в лицо. Назвать их крысами и выплеснуть свой гнев. Но я уже поняла, что больше не хочу так делать. Я не могла изрыгнуть проклятия на Фиана, своего страховщика, который уже несколько раз спас мою шкуру, а затем уйти и гордиться собой. Собственно, я больше ни в кого из них не хотела бросать оскорбления, даже в бетанцев. Крат, может, и заслуживал этого, но…
К несчастью, отказавшись от первоначальной идеи выплеснуть свою ярость, я не придумала альтернативного плана. Глупостей – вроде разрыдаться и убежать – делать точно не хотелось. Мне хватало сильных гнева и горечи, и я не желала добавлять к этому еще и гору унижения. Лучше спокойно выслушать все оскорбления, которыми в меня могут бросить, а затем достойно уйти, сохранив гордость. Я справлюсь. Наверное.
Я взяла себя в руки и пошла завтракать.
* * *Как обычно, утро мы провели на раскопках. Я была несколько рассеяна из-за своих забот, поэтому допустила ошибку истинного новичка: подошла слишком близко к очевидно неустойчивому обломку, чтобы его пометить. Фиан вовремя меня вытащил. Думаю, ни он, ни другие студенты не поняли, как я сглупила, а вот Плейдон обратился ко мне по приватному каналу:
– Джарра?
Я съежилась и стала ждать, когда он начнет на меня орать. Он знал, что я всего лишь тупая обезьяна, и вот шанс сказать об этом.
– С тобой все в порядке? Ты сегодня сама не своя.
– Я понимаю, что сглупила, сэр.
– Все иногда ошибаются. Не принимай это близко к сердцу. Никто не может все время быть идеальным.
Я заставила себя сосредоточиться и ошибок больше не совершала, но почувствовала облегчение, когда мы вернулись в купол.
После обеда Плейдон говорил о Нью-Йорке. Сначала он продемонстрировал изображения города, начиная с девятнадцатого века и до Исхода, с интервалами в десять лет. Мы разглядывали подробные снимки некоторых небоскребов, когда они только были построены, а преподаватель рассказывал, как на протяжении лет менялись методы строительства и используемые материалы.
В теории это было полезно, поскольку помогало узнать, с чем ты работаешь, но я обнаружила, что на самом деле через сотни лет очень сложно сказать, бетон это или бетонир: плас раскрошился, коррозия разъела металл до полной неузнаваемости.
– Почему они строили так высоко? – спросил Крат. – Семьдесят этажей – это безумие. Даже на самых населенных планетах Альфы ничего выше трех-четырех этажей не делают.
– Они хотели вместить на одном клочке земли как можно больше.
– Но земли-то у них было много! – Крат все еще не мог понять.
– Да, – согласился Плейдон, – но проблема заключалась в связи земли и транспорта. На всех планетах секторов только один населенный континент, и конкретное место жительства особого значения не имеет. Да, это должно быть поселение, чтобы иметь доступ к общественному порталу, энерго- и водоснабжению, но без разницы, какое именно. Независимо от выбора, все порталятся на работу по одной цене. Неподалеку от каждого дома есть переход, и путешествие занимает, самое большее, пять минут.
Он кивком указал на большой экран со снимком небоскреба:
– Когда строился этот город, порталов не было, люди путешествовали по земле или по воздуху. Тем, кто жил далеко от Нью-Йорка, приходилось тратить несколько часов и много денег, чтобы добраться сюда. Поэтому они предпочитали жить поближе, и здания строили высокие, пытаясь размещать людей и учреждения поплотнее.
На экране появились новые снимки.
– Давайте посмотрим, что случилось с Нью-Йорком позже. В начале Исхода здесь еще продолжали много строить, но все больше людей уезжало. В конце концов город полностью опустел, и два столетия о нем никто не вспоминал – у человечества хватало иных забот. В две тысячи шестьсот третьем году группа историков начала понемногу исследовать Нью-Йорк. Они находили в стазисных ячейках достаточно интересного, чтобы возвращаться сюда вновь и вновь. В две тысячи шестьсот тридцатом здесь появился один из первых полноценных раскопов. Постепенно проложили трассы.
С помощью файндера преподаватель спроецировал большое изображение Главного раскопа Нью-Йорка, расцвеченное
