Он должен верить, что страдало именно ее сердце, а не гордость.

– Вы остаетесь моей госпожой. – Генрих глядел с нежностью, чего не случалось уже много месяцев. – Я хочу показать всему миру, что не ошибся, женившись на вас. Молю Господа, чтобы работа, проделанная этой ночью, принесла плод. Я приду к вам завтра и на следующий день, чтобы быть уверенным. – Он улыбался.

На Анну волной накатило облегчение. Она все еще имела над ним власть!

Эта новая нежность между супругами оказалась не мимолетной. Когда Генрих отправился в ежегодную поездку по стране – на сей раз на запад, – он взял с собой Анну. Ее присутствие важно, сказал он, и его цель не только зачать с ней ребенка.

– Я решил посмотреть, как проводится в жизнь моя реформаторская политика.

Король собирался инспектировать монастыри, разговаривать с епископами и духовенством, выказывать благосклонность, лично посещая тех, кто поддерживает его реформы, а также и традиционалистов, расположение которых хотел сохранить. Все это предпринималось с целью заручиться одобрением грядущего закрытия монастырей. Кромвель, совершавший путешествие отдельно, должен был проверять, соблюдаются ли новые королевские указы, оценивать доходы и общее состояние посещаемых монастырей. Присутствие Анны являлось свидетельством поддержки королевой начинаний короля.

Генрих с нетерпением ожидал начала поездки. Он любил появляться перед подданными, наслаждаться собственной популярностью и зарабатывать еще бóльшую, выслушивая обращения людей и удовлетворяя их просьбы. Но больше всего он любил хорошую охоту в этот обильный дичью сезон. Анна заразилась настроением супруга. Она чувствовала себя счастливой, чего с ней уже давно не случалось.

Огромная процессия тронулась в путь из Виндзора. Анна скакала на лошади рядом с королем. Следом медленно тянулся длинный хвост из лордов, леди, официальных лиц, слуг, повозок и мулов, навьюченных предметами обстановки, которые король всегда брал с собой во время поездок по стране.

В конце июля они прибыли в Уинчкомб в Глостершире. Остановиться предстояло в принадлежавшем Генриху замке Садели. Это великолепное здание возвели по желанию двоюродного дедушки Генриха Джаспера Тюдора, герцога Бедфорда. Анна отправила Джорджа и нескольких служащих своего двора инспектировать аббатство Хейлз, где хранился знаменитый фиал со Святой Кровью – кровью самого Христа, пролитой на Кресте. Люди столетиями стекались поклониться этой святыне.

– Это кровь утки, – сообщил ей по возвращении Джордж. – Монахи регулярно заменяют ее свежей.

– И они берут с паломников деньги за то, чтобы увидеть это?! – возмутилась Анна. – Передайте им от моего имени, пусть уберут эту пустую приманку с публичного обозрения или почувствуют на себе мой гнев.

Джордж проследил, чтобы монахи исполнили приказание. Однако, когда Генрих и Анна были на пути в Тьюксбери, они с раздражением услышали от Кромвеля, что фиал вернулся на место.

– Скоро у них не останется четырех стен, где они смогут выставлять его! – прорычал Генрих.

Объезд страны продолжался. Они остановились неподалеку от Глостера, в поместье Пейнсвик, потом отправились дальше в замок Беркли, за ним – в Торнбери – красивый, но недостроенный дворец, конфискованный у покойного герцога Бекингема, и в Актон-Корт, где сэр Николас Пойнц, реформатор и друг Кромвеля и Тома Уайетта, специально к их приезду выстроил роскошный новый жилой дом в добавление к старому, отделанному в античном стиле.

В начале сентября они прибыли в Вулфхолл, поместье рядом с лесом Савернейк в Уилтшире. Это была резиденция сэра Джона Сеймура, шерифа и мирового судьи графства, дочь которого Джейн находилась в свите Анны. Она с гордостью рассказывала другим фрейлинам о своем фамильном гнезде, оказавшемся совсем не таким великолепным, как они представляли себе по ее словесным описаниям.

Анна увидела перед собой крепкий деревянный дом. Они въехали на вымощенный булыжником двор, где их встречали сэр Джон и его супруга. Их рослые сыновья и бледнолицые дочери, выстроившиеся в ряд за спинами отца и матери, кланялись и делали реверансы. Генрих любезно приветствовал хозяина, поцеловал руку леди Сеймур. После чего родители обняли дочь, и безмерно обрадованный хозяин проводил короля и Анну в приготовленные для них комфортабельные апартаменты. По пути сэр Джон с огромным удовольствием показывал гостям впечатляющих размеров построенную им галерею и увешанную гобеленами семейную часовню.

Поездка была долгой, поэтому Анна отпустила своих дам и легла отдохнуть. Генрих почти сразу присоединился к ней, и вскоре они занялись любовью, ощущая дуновения теплого сентябрьского ветерка, проникавшего в комнату сквозь раскрытое окно и ласкавшего их сплетенные тела.

Потом Генрих налил им обоим вина, которое оставил заботливый сэр Джон.

– Он старый плут, – сказал король. – Способный управляющий, немного дипломат, но большой охотник до женщин.

– Как? Ему, должно быть, уже лет шестьдесят! – Анна села в постели и взяла у Генриха кубок.

– Это старый Приап! Вы же знаете его сына. Не этого шута Томаса или простака Генри, а Эдварда – очень серьезного молодца. Ну, который служил у меня пажом и еще пять лет жил при дворе. Эдвард был очень молод, когда отец нашел ему невесту, и та родила двоих сыновей. А потом я услышал, что ее отправили в монастырь. В прошлом году она умерла, и Эдвард женился снова, и когда я давал ему разрешение, сказал, что отец соблазнил его жену и, возможно, сделал ей сыновей.

– Бог мой! – воскликнула Анна.

– Теперь он лишил их наследства, и кто его станет винить? Разве вы не заметили холодности между сэром Джоном и Эдвардом Сеймуром?

– Нет. Мне было интереснее познакомиться с леди Сеймур, потому что в юности моя мать служила вместе с ней при дворе герцогини Норфолк. Поэт Скелтон посвящал стихи им обеим.

– Мой старый учитель, – сказал Генрих. – Я знаю одно его стихотворение: «Госпоже Марджери Уэнтворт». Бедной леди пришлось многое вынести.

– И тем не менее она выглядит достаточно веселой. Какой ужас иметь супруга, который забавлялся с женой их сына – и, вероятно, под крышей ее дома!

– Мы не будем упоминать об этом. Такое лучше позабыть.

– Но это несправедливо, – задумчиво произнесла Анна.

– Что именно? – Генрих погладил ее по волосам.

– Если бы леди Сеймур совокуплялась с мужем ее дочери, на нее ополчились бы все силы ада. Но если инцест совершает мужчина, это сходит ему с рук.

– Его ждет более серьезная расплата, Анна. С него взыщет Господь, которому известно все.

– Думаю, скорее земные владыки осудили бы леди Марджери, причем сурово.

– Это потому, что женщина не должна компрометировать потомство, которое производит на свет. Супругу нужна уверенность, что дети от него, иначе все законы о наследовании окажутся никуда не годными.

– Верно. Но я считаю, сэра Джона следовало привлечь к ответу.

– Он и был привлечен, без сомнения, – своей женой!

– Какой впечатляющий рог, – заметила Анна, указывая на огромный, оправленный в серебро охотничий рог из слоновой кости, прикрепленный железными скобами к стене большого зала, где они поглощали обильный и изысканный ужин, приготовленный под надзором леди Сеймур.

– Он хранится в