Первое время Цыганков еще старался прислушиваться к доносящейся со стороны дороги канонаде. Ухо опытного танкиста без труда отличало выстрел «тридцатьчетверки» от характерного звука немецкого семидесятипятимиллиметрового орудия. Вот только родная Ф-34 отчего-то пальнула всего раз, тогда как немец – аж трижды, с небольшими интервалами, примерно такими, какие и требуются для перезарядки. Несколько долгих минут за спиной стояла тишина, затем раздался гулкий удар, вовсе не похожий на артиллерийский выстрел. Механик-водитель зло скрипнул зубами, прекрасно зная, что это означает: взрыв боекомплекта, ясное дело! Неужели все?! Неужели Васька Серышев со Степкой Анисимовым навечно остались в искореженном корпусе уничтоженного танка?!
С трудом подавив острое желание врезать автоматным прикладом в ссутулившуюся спину пленного, Виктор взял себя в руки, успокаиваясь. К слову, насчет «ссутулившейся спины» он нисколько не преувеличивал. Километра через два с Гудериана окончательно сошла былая спесь, и генерал-полковник прекратил вышагивать с таким видом, словно это не его в плен взяли, а вовсе даже наоборот, он куда-то ведет пару русских танкистов.
Нет, скорее всего, ребята живы и сейчас идут следом за ними! Почему он так решил? Да потому, что между последним выстрелом фашистского танка и взрывом прошло почти пять минут. Значит, никакая это не детонация из-за попадания вражеского снаряда! Видимо, уходя, мужики заминировали боеукладку, рассчитывая подловить гитлеровцев, осматривающих подбитый – ну, а какой же еще, коль фрицы три раза стреляли? – танк. Те, разумеется, полезли внутрь, надеясь выяснить судьбу пленного, да и подорвались.
Мысль о том, что товарищей могло контузить или убить во время боя, а остатки бэка рванули в результате пожара – в баках оставалось еще достаточно солярки, – Цыганков старательно прогонял, упрямо не допуская даже теоретической возможности их гибели. Как известно, прав он оказался ровно наполовину: взрыв действительно вызвало возгорание разбитого третьим попаданием бака…
Может, остановиться и немного передохнуть? Заодно и наших подождать – должны же они были заметить оставленный знак? Хотя нет, рано пока. Нужно еще хотя бы километра полтора протопать, а там и о привале можно будет думать. Жаль, лейтенантская карта ничем помочь не в состоянии: этого квадрата на ней попросту нет. Поскольку закончилась – кто ж мог предположить, что они пешком уходить станут? Да еще и в направлении, непроходимом для танков?
Словно прочитав мысли мехвода, Гудериан неожиданно остановился: стоило несколько притормозить темп движения этих сумасшедших русских. Иначе помощь за ними просто не угонится, особенно по этому ужасному болоту. Да и устал он достаточно серьезно: «быстроногий Гейнц» никогда не считал себя паркетным воякой, но не по трясине же километр за километром бродить?! Это уже определенно перебор, он танкист, а не какой-нибудь пехотинец! Поэтому нужно передохнуть и дать хоть немного времени тем, кто идет следом за ними:
– Ich bin müde. Ich brauche ein wenig Ruhe![32]
Цыганков коротко пожал плечами:
– Извини, хер хенерал, не понимаю. Нихт ферштейн. Топай дальше.
– Ich bin schon mehr als fünfzig Jahre alt! Ich bin nicht so jung und stark wie sie![33]
– Сказал же… – с досадой пробормотал Виктор, сдергивая с плеча автоматный ремень. – Ну?
– Нушний… отьдых… – с трудом подбирая слова, неожиданно сообщил пленный, взглянув в лицо механика-водителя. – Йа кафарить… was… чьто мньне уше fünfzig фозраст! Пьятдесьят год! Nein… ньет молотость. Нушно мало отьдых… Zehn minuten… verstehen?
– Твою мать… – ахнул Цыганков, ошарашенно переглянувшись с радиотелефонистом. – Так ты это чего, по-нашему понимаешь?!
– Ein bisschen… ньемношко. Nein dialog – мало слофа гофорить и мало слофа понимайт. Verstehen?
– Да то понятно, что ферштейн… – задумчиво пробормотал мехвод. – А что ж сразу не сказал, что по-русски разумеешь? Хотя понятно почему – подслушивал, небось. Ну и как, много выслушал?
Генерал-полковник неопределенно пожал плечами, изобразив нечто среднее между «не понимаю» и «ну, как вам сказать…».
– Ладно, хрен с тобой, – хмыкнул Виктор. – Найдем местечко посуше, там и привал сделаем. Тем более болотина уже на убыль пошла. Что, снова не понял? Неважно, двигай давай. Скоро будет тебе «ньемношко отьдых», обещаю. А, вот теперь вижу, понял. Ну и гут, стало быть. Форвертс!
Глава 13
Штаб 24-й армии, район Вязьмы, октябрь 1941 года
Разговор с танкистами, ухитрившимися захватить самого «Гейнца-урагана», Кобрина немного успокоил: преследования за ними пока не было, ушли они, можно сказать, чисто, что давало еще немного времени как им самим, так и Сергею, от которого требовалось любой ценой помочь им выбраться. Поскольку с попаданием Гудериана в плен весь дальнейший ход Вяземского сражения мог достаточно серьезно измениться, и понятно, в чью пользу.
Нет, командарм и без того был твердо убежден, что гитлеровцам практически ничего не светит: еще дней пять, максимум неделя – и можно смело докладывать в Ставку о полном и окончательном провале «Тайфуна» на Вяземском направлении. Что, собственно говоря, автоматически означает и провал всего осеннего наступления в целом. Ежедневно избиваемые танковыми и артиллерийскими засадами, перекрывающими магистральные дороги или поджидающими на обходных путях; то и дело упирающиеся лбом в мощные оборонительные рубежи, прикрытые огнем дальнобойных гаубиц и, в случае крайней необходимости, мобильными дивизионами реактивных минометов, вражеские части несли значительные потери, все больше и больше теряя темп. Кинжальные танковые рейды по вражеским тылам, весьма напоминавшие аналогичные операции самого Гудериана, тоже оказались весьма эффективными – ничего подобного гитлеровцы просто не ожидали. А поскольку не ожидали, то оказались и не готовыми им полноценно противодействовать.
По большому счету, последний в 1941-м немецкий блицкриг уже полностью выдохся, хоть его командование пока и не готово признаться в этом даже самим себе, не говоря уж о том, чтобы доложить в Берлин.
Положение у «соседей», сдерживающих на северном фасе группу Гота, тоже в целом радовало. Кое-где фрицам удавалось продавить оборону, не слишком, впрочем, и глубоко. Однако действующие в соответствии с той самой директивой командующие достаточно быстро и эффективно купировали эти прорывы, отбрасывая противника на исходные позиции или перемалывая атакующие части в грамотно построенной обороне. Так что никаких серьезных шансов у гитлеровцев там тоже не имелось. И уж совершенно точно, ни о каком «котле» сейчас и вовсе речи не шло: оба наконечника «гудериановских клещей» действовали слишком уж разрозненно и нескоординированно, постоянно отвлекаясь на множество второстепенных задач, примерно так, как порой воевала РККА в самом начале войны. Да и затупились они порядком, эти самые наконечники! Пообломались, пожалуй что, более чем наполовину, образно говоря. Даже если бы и смогли каким-то чудом
